Коллектив авторов - На своей земле

— А вот у меня сейчас скажет… Так чему тебя бабка учит?

— Не бей, княже! — поспешно сказала девочка. — Отвечу. Вот этому научила…

И тут Василиса завыла по-волчьи, грозным кличем, каким вожак скликает стаю.

Белый жеребец взвился на дыбы, вороной под Чужанином шарахнулся в сторону, а девчонка, бросив корзинку, метнулась в кусты. И ушла бы…

Но тут рука Чужанина вытянулась, словно гибкая и невероятно длинная змея, скользнула над кустами, сцапала девчонку за локоть, притащила ее назад.

Князь видел это краем глаза, стараясь совладать с испуганным жеребцом. Когда успокоил его, рука уже была как рука, а девчонка лежала лицом вниз поперек седла и молча извивалась, пытаясь вырваться.

Горимир ни о чем не спросил спутника — должно быть, решил, что померещилось ему… Впрочем, он бы и не успел спросить: Чужанин бросил тяжело и властно, словно топором ударил:

— Шутки кончились, княже! Бежим!

Горимир носил плеть для людей, а не для коней. Вот и сейчас не ударил — лишь чуть тронул коня плетью. Умный жеребец тут же вошел в реку, понес всадника через брод. Вороной не отстал от него.

На том берегу кони сразу пошли галопом — через луг и в невысокую гору. Чужанин гнал вороного, глядя перед собой, а князь все время оглядывался назад. Когда кони уже спускались с горы, увидел Горимир, что от уходящих назад вершин Чернолесья плывет им вслед сизая туча… но поздно, поздно! Навстречу беглецам поднялись надежной защитой стены Град-Столицы, и кони ворвались в распахнутые ворота.

Непривычно тихим был княжий пир. Не были званы на него ни удельные князья, ни бояре Град-Столицы. Только дружина собралась за княжеским столом. Обычно на пиры не брали ни оружия, ни кольчуг — зачем? С пьяных глаз соседей покрошить в капусту? А сейчас дружинники сидели за столом в кольчугах. Шлемы лежали рядом на лавках — долго ли надеть! И каждый был при мече. Не в радость был воинам этот странный пир. Пили, ели, не поднимая глаз от стола, да слушали гусляра, который подрагивающим от страха голосом выводил былину. Не было слышно ни хмельных прибауток, ни дружеских шуток. И никто не смотрел туда, где во главе стола, меж князем и Чужанином, сидела девочка в синем сарафане.

Маленькая гостья глядела хмуро, ничего не ела. То ли от обиды, то ли от боли: губы ее были разбиты и вспухли, а на скуле разлился синяк. Все знали: от удара кулаком в лицо. Увернулась девчушка, вскользь пришелся удар, по скуле, не то и зубы ей бы вынесло. Знали люди и другое: то был княжий кулак. Разозлился Горимир, когда девчонка попыталась сбежать. И ведь хитра до чего: не со двора побежала, ее бы на воротах сразу поймали, а попробовала затесаться среди челяди. Пир готовили, много было чужих челядинцев, от бояр присланных помочь. Не девчонка, а лисица! И скрылась бы, переждала погоню, да чужеземец пошел за нею, как по следу, сыскал, представил пред княжьи очи да под княжий гнев…

Слуги, обносившие гостей яствами и вином, были бледны, старались быстрее сделать свое дело и выйти из трапезной.

Князь через голову Василисы спросил Чужанина:

— Думаешь, придет?

Чужанин ответил скучным, пыльным, серым голосом:

— Придет, и скоро. Наверняка знает, что я могу сделать с девочкой в полночь.

Василиса не вздрогнула при этих словах. Так и глядела куда-то мимо блюда с жареным лебедем.

— А я так думаю, не придет, — рассудил Горимир. — С чего это она ради чужой девчонки вылезет из чащобы? Неужто другую сироту не найдет?

Так же равнодушно, не пытаясь убедить князя, Чужанин ответил:

— Мать может не прийти за ребенком. Брат может не прийти за сестрой. Но наставник всегда придет за учеником. — И обернулся к Василисе. Сказал голосом сладким да мягким, словно медом плеснул: — Не бойся меня, маленькая.

Василиса разомкнула распухшие губы и сказала так звонко и четко, будто слова не причиняли ей боли:

— А чего мне тебя бояться? Пусть тебя тот боится, у кого бабушки нет!

Князь Горимир расхохотался, словно приглашая и гостей посмеяться над наивностью ребенка. Но фальшиво звучал смех, никто из дружины не поддержал его. Молчали даже те, кто всегда угодливо хихикал над княжьими шуточками.

Дружинники (да и сам князь, чего уж там!) понимали: бабушка бабушке рознь.

Не про каждую бабушку рассказывают страшные сказки.

Не каждая бабушка в ночи проносится меж землей и облаками в тяжелой ступе, заметая след помелом.

Не каждая бабушка может свистом призвать на свою поляну и зверей рыскучих, и птиц летучих, и гадов ползучих.