Джелли Дюран - Раб

Но Илона думала иначе. Когда Ксантив разбудил ее, она долго озиралась, не понимая, где они находятся. Его объяснения привели ее в ярость.

— Как ты посмел?! — ее голос был немного хриплым спросонья. — Как ты, ничтожный раб, посмел бежать и увезти меня?

— Я больше не раб, Илона. Я родился свободным, я всегда был свободным в душе. Теперь я свободен до конца.

— Ты раб! Ты беглый раб! Тебя повесят на первом же дереве!

Обида обожгла его, но ему удалось подавить свои чувства. Илона могла быть раздражена тем, что он усыпил ее, не предупредив, и в раздражении, конечно, не могла оставаться той ласковой девочкой, которую он любил. Но скоро злость уляжется.

— Да, повесят, — спокойно согласился Ксантив. — Если найдут. Но этого не случится — я хорошо все рассчитал. Вечером мы будем в городе, завтра утром — в море. Мы найдем корабль еще до того, как все портовые города будут оповещены о нашем исчезновении.

— А за морем? Ты думаешь, ты найдешь там приют? Там приютят беглого раба?! Или ты рассчитываешь на мое покровительство?

— Тебя там не знают. Нет, мы доберемся до Энканоса, он расположен совсем недалеко от побережья.

— А дальше? Что ты будешь дальше?

— Дальше — на север. Там земли варваров, и там нас никто не найдет.

— И ты хочешь покорить их? Да? Ты ведь говорил, что был военачальником, тебя наверняка еще помнят. Тебе дадут большой отряд, с которым ты покоришь все-все северные земли, — глаза Илоны заблестели, она даже улыбнулась. — Ты будешь царем большого и сильного царства, тебя будут все бояться, а я буду твоей царицей. Ах, как это замечательно! Почему ты сразу не сказал?

О Боги, она совсем еще ребенок. Корона для нее — игрушка, но любимая игрушка, и, как все дети, она мечтает о ней. Она обиделась, что Ксантив так обошелся с ней — усыпил, похитил, но она не могла долго обижаться. В конце концов, нечто подобное он предвидел — дурное расположение духа поначалу, но прежнее понимание и доверие потом. Жаль все же, что приходится отбирать у нее мечту об игрушке.

— Илона, я не строил таких планов. Это невозможно по многим причинам. Я был военачальником, но это не значит, что я буду им теперь. Даже если мне поверят — земли, покоренные мной, будут принадлежать не мне, а царю, давшему мне людей.

— А ты поднимешь бунт, — нашлась Илона.

— И начнутся бесконечные войны. Меня попробуют покарать за своеволие, я буду сопротивляться, потом поднимут восстание жители покоренных стран, я должен буду усмирить их… Зачем? В войнах гибнут тысячи достойных людей.

— Странно мне слышать такое от военачальника. Как же ты командовал?

— Илона, Энканос принадлежит Богу войны. И там нас учили: армия нужна не для того, чтобы воевать, а для того, чтобы войны не было. Армия должна беречь мир и покой, а не разрушать его. Мир и покой всех людей, а не только соотечественников.

— Не понимаю. Если все так думают, то зачем тогда всем нужны армии? Если никто не нападает, то от кого тогда надо защищаться? И как быть с настоящей доблестью, которая может проявиться только на поле боя? Как быть с границами государства, которые нужно расширять? Как быть, если сосед оскорбил тебя? Стерпеть?

— Все эти вопросы не обязательно решать силой оружия. Этот метод силой — наилучший лишь для неразвитых людей, которым проще пустить в ход кулаки, чем напрягать ум. А доблесть… Это ведь сила не рук, а духа. На поле боя она отходит на второй план, вытесненная азартом, физической силой, опьянением кровью. Доблесть лучше всего видна там, где нет оружия.

— Так ты и меня считаешь неразвитой? — вспыхнула Илона.

— Нет. Ты всего лишь молода. К тому же ты женщина. Тебе не нужно знать все эти тонкости. На войне не место чутким и нежным женщинам, Ксантив улыбнулся. — Предназначение женщины в другом.

— А в чем ты видишь свое предназначение? Все мужчины считают, что женщины недостойны их знаний. Но скажи мне, в чем смысл твоей жизни?

— Я был бы недостоин того, чтобы называться человеком, если бы сделал доступными для тебя мои знания. Это грубость, постоянные лишения и смерть, а мои знания — всего лишь умение не бояться этих ужасов. Я никогда не позволю тебе испытать беды войны, вот в этом и есть смысл моей жизни.

Как трудно будет выполнить это обещание… Но она должна быть счастлива, пусть даже ценой его жизни. Ксантив достал еду, пододвинул к ней поближе.

— Подкрепись. Нам будет трудно эти несколько дней.

Илона бросила взгляд на лепешки и отвернулась, капризно пожаловавшись: