Кшиштоф Пискорский: Тенеграф

Он сделал именно то, чего и следовало ожидать: провел нижней квартой внезапный укол, который чуть не пронзил меня. В последний миг я крутанулся и отскочил, но светлое острие резануло меня в бок, проколов усиленную куртку – и кожу – словно лист бумаги.

Я не мог действовать достаточно быстро, а противник еще оставался полон сил. Однако следовало поспешить, силы мои были на исходе, а с каждой минутой схватки увеличивалась опасность, что сюда вторгнется Эбеновая Госпожа.

Чтобы дать себе передышку, я принялся кружить вокруг трона. Мы несколько раз обошли тяжелое золоченое кресло, пока светящееся создание не подхватило его, не оторвало от пола и не швырнуло прямо в меня.

Я уклонился, а трон разбился о стену. Чучельные головы посыпались на пол, стуча рогами.

И тогда враг снова покачнулся. Исчезла вторая тень. И сразу после этого – третья. Мы получали преимущество.

Я атаковал из последних сил. Теперь все было по-честному, клинок против клинка, разум против разума. Тварь все еще оставалась сильнее физически, но это для меня Арахон рисовал линии, это я переступал ногами, подобно танцору, по пересечениям невидимой розетты.

Атака и контратака. Атака и контратака. Враг проводил яростные уколы, из которых каждый мог бы пришпилить к стене коня, но на все его маневры у меня был готовый ответ. Вернее, был он у Арахона, благодаря которому я двигался гладко и без раздумий. Казалось, теперь я возвращал себе каждый момент, проведенный им с рапирой в руке, начиная с обучения в Саранхе, под суровым взглядом одноглазого портонца.

Медленно Сияющий исчерпывал свои силы в тщетных атаках.

Я воткнул рапиру ему в подмышку в тот миг, когда на другой стороне Легион оторвала от него последнюю тень.

Конструкт отступил и изогнулся с грохотом, словно ударенное топором ведро. Я не дал ему перевести дыхание. Снова сократил дистанцию и наносил удары – раз за разом, – а рапира погружалась в сверкающую массу. Брызгали фосфоресцирующие капли, враг корчился и сгибался.

Наконец он покачнулся, рухнул на пол. Позади него появилась тень – совершенно обычная, очень бледная человеческая тень. Я сделал шаг назад, не уверенный, что сейчас произойдет.

На моих глазах король начал выворачиваться на противоположную сторону.

Светящаяся его фигура расплывалась по полу. Таяла, словно восковая фигурка у огня. Тем временем тень – наоборот – вставала с пола, формировалась в человеческое тело.

Через мгновение изменения завершились. Сияющая фигура была уже лишь отражением, пятном света на полу. А передо мной стоял на коленях человек.

Я бы где угодно узнал эти светлые редкие волосы, глаза испуганного оленя, покрытое оспинками лицо. Король Герменез І захрипел, сблевал на пол, между своими ладонями. Кровь текла из нескольких ран на его теле и из разрезанной щеки – сквозь дыру виднелись белые зубы.

В последний момент мне стало его жаль. Днем он был маленьким, худым человеком, с не слишком симпатичным лицом. Подданные не считались с ним. Все женщины, отдававшиеся ему в его короткой жизни, делали это из жалости или затем, чтобы улучшить свое положение при дворе. Во власти его находились лишь сухие холмы, малые села да Серива, которой было далеко до былого величия.

И лишь ночью он становился существом, чьей жизнью стоило жить. После заката от его сверкающих шагов сотрясались коридоры дворца. Любовницей его была сильнейшая из владык Юга, дикая кошка тени, а от любви их и мощных движений бедер сотрясалось Ребро Севера. Потом, насытившись, он бредил планами, выходившими далеко за пределы Серивы. Должен был он править всем Севером, как Эбеновая Госпожа правила Югом.

Я знал: поставь меня кто-нибудь перед таким выбором, я наверняка выбрал бы то же самое. Не мог его винить.

А нынче все планы Герменеза должна была оборвать рапира старого учителя фехтования с улицы Аламинхо. Во имя чего я убивал будущее? Может, если бы Герменезу удалось реализовать свой план, Серива стала бы богаче и сильнее? Превратилась бы в настоящую столицу Севера?

Король застонал от боли. Поднял на меня водянистые глаза, в которых я видел лишь удивление и страх.

Время заканчивать.

Я обошел его и спокойно приставил клинок в ямку у основания его черепа, ясно видимую под редкими светлыми волосами. А потом ткнул вниз, обеими руками, изо всех сил.

Вытаращенные стекляшки чучельных зверей глядели, как правитель Вастилии падает на пол, минуту бьется, словно вынутая из воды рыба, а потом становится недвижим.