Анна Жадан - Избранные (СИ)

— Всем сложить оружие! — рявкает он.

Я закрываю глаза и с облегчением кидаю нож на пол. Все закончилось. Я не успеваю подумать о том, как поведут себя Хранители — бывшие воры, убийцы и злодеи, теперь очнувшиеся ото сна, — но они действуют быстрее, чем я соображаю. Один за другим с шипением бывшие Хранители покидают зал.

— Мы больше никому не служим, — бросает один из них прежде, чем удалиться.

Никто не пытается их остановить, хотя Гарван недобро смотрит им в след. Мы выпускаем на волю десятки преступников, но не можем ничего с этим поделать. Они не перешагивают через тело их бывшего повелителя — они наступают на него, давят ботинками и с омерзением сплевывают ему на волосы. И сейчас я понимаю, что, возможно, король и не был главным злодеем Ламантры, но Эсмеральду породил ее отец. А мы все знаем, что насилие порождает насилие. Я не могу заставить себя посмотреть на то, что осталось от великого и ужасного Тристана, поэтому вместо этого оглядываю своих друзей.

Скилар и Ева стоят рядом, поддерживая друг друга — у обоих по нескольку царапин, но в целом они выглядят нормально. Гарван медленно прохаживается между телами, оценивая их взглядами, а Бенджамин отрешенно следит за братом. В наших рядах не убыло, чего не скажешь об Элитном отряде.

Из двенадцати братьев осталось только четверо — включая Эйдана. Это не укладывается в моей голове — члены Элитного отряда наверняка бросились в самую гущу событий исполнять приказ короля, но подозрительно многие из них полегли в этой битве. Кажется, за всем этим скрывается что-то куда большее, но сейчас не время на выяснения.

Оставшиеся трое воинов сидят, склонив одно колено, перед своими павшими братьями. К моему удивлению, они не бросились первым делом проверять тело короля, а остались почтить память ушедших бойцов. Эйдан стоит, прижав к себе Эланис, и тяжело смотрит на одно из тел, перед которым склонился Вал, закрыв лицо рукой.

Я миную Вала, чтобы подойти к Эланис, и вдруг понимаю, что он сидит перед телом Джошуа. У меня сжимается сердце при мысли о том, как близки были эти трое, и как мне будет недоставать этого насмешливого, веселого великана. Но все, что испытываю я — глупое подобие чувств выживших из Элитного отряда. Для них смерть каждого брата — это удар, который они не успели принять на себя. Это доказательство того, что они подвели тех, ближе кого у них не было. Они всегда были преданы королю, но друг другу они были преданы не меньше.

— Он сейчас наверняка принимает великие почести, брат, — слышу я тихий, пропитанный мраком и болью голос Эйдана.

Опережая меня, Скилар бросается к Эланис и дотрагивается до ее лица.

— Она жива? — его голос срывается до истеричного визга.

Эйдан сильнее прижимает к себе Эланис, внимательно глядя на Скилар, и осторожно кивает.

— Ее ранили, но она будет в порядке. Нам срочно нужно найти Дока.

Он разглядывает ее лицо и ласково убирает пальцами волосы с ее глаз. Я никогда не видела, чтобы Эйдан так на кого-то смотрел — и тем более, чтобы был с кем-то так непростительно нежен. Горечь на секунду застывает в моем сердце, но я стараюсь гнать от себя эти мысли. Я уже смирилась с концовкой нашего с Эйданом романа. Это не должно занимать меня, когда есть вещи куда более важные.

— С этим может быть проблема, — рявкает Гарван из другого конца коридора, — нам нужно спешить. Чертов корабль скоро уплывет, и мы навсегда застрянем в этом регионе.

— Они уже ушли? — разворачивается к нему Ева.

— Черт их знает, но с фига бы они остались ждать нас? Все шевелитесь, нам еще пилить в порт.

— Только Док знал выход из катакомб, — качает головой Ева, — сами мы не выберемся.

— А с черта ли ты думаешь я его сын?

— Ты знаешь выход? — с надеждой кричу я.

Гарван закатывает глаза.

— Вы все полные идиоты. Алло, король и Эсмеральда мертвы! Больше в этом дворце никто не просвещен, а осталась только прислуга. Мы можем выйти через главный вход и дуть в порт. Двигайтесь, черт вас всех подери!

Я быстро оглядываюсь на Эйдана, который нерешительно застыл, прижав к себе Эланис. Он обводит глазами тела павших братьев, но мы все понимаем, что ему не хватит времени на достойные похороны, если он пойдет с нами. Но это та боль, которую мне хочется, чтобы он выдержал. Я смотрю в его затуманенные глаза и произношу:

— Знаю, ты захочешь остаться и, черт тебя возьми, не спорь сейчас со мной. Ты больше никому не служишь, твои братья мертвы, но остались те, кому ты нужен. Ты знаешь, что бы она тебе сказала. И если ты не такой бессердечный болван, каким все тебя считают, ты сядешь на корабль и уплывешь вместе с ней.