Дэвид Геммел - Вечный ястреб

«Починила, — отвечала она. — А ты где пропадал столько времени?»

«Дом наш строил, где же еще».

Много бы я дал, Гаэлен, чтобы увидеть в ту ночь лицо Маггрига. Свадьба состоялась на следующее утро, и почти всю зиму молодые прожили у Паллидов. Касваллон и думать не мог увести с собой Мэг в эту пору: восточный склон Хай-Друина, по которому он поднялся, и летом труден, а зимой грозит гибелью. Ну что, теперь Касваллон из Фарлена стал понятнее для тебя?

— Нет, — признался мальчик.

— Оно и неудивительно, — снова засмеялся старик. — Помни, однако, эту историю — с годами она поможет тебе понять. Теперь снимай рубаху, я посмотрю твою рану.

Оракул осторожно срезал бинты и ощупал длинными пальцами швы, покрытые запекшейся кровью. Гаэлен скрипел зубами, но не стонал. Громадный синевато-желтый кровоподтек охватывал все его бедро вплоть до ребер и поясницы. Рана уже затянулась, но по краям проступал гной.

— Об этом не беспокойся, — сказал Оракул. — Твое тело изгоняет из себя дурную материю, ничего больше. К середине лета побежишь на Играх с другими мальчишками.

— Но рана, по-моему, стала шире, чем раньше. Мне она запомнилась как круглая дырка.

— Такой она и была, с обеих сторон. Но круглые раны, видишь ли, заживают плохо. В середке у них всегда остается глазок, который никак не желает затягиваться. Поэтому я их надрезал. Поверь мне, мальчик, я знаю толк в ранах. Сам немало натерпелся от них. С твоими все обстоит хорошо.

— А глаз? — Гаэлен потрогал повязку.

— Скоро и это узнаем.

Мэг уложила ребенка в колыбель, укрыла белым шерстяным одеяльцем. Провела пальцами по темному пушку на его головке, шепотом прочитала молитву, охраняющую младенческий сон. Красивый у них малыш: глаза зеленые, как у отца, на щеках ямочки, как у матери. Завтра в гости ожидался дед, и Мэг втайне радовалась тому, что мальчику и от Маггрига кое-что досталось: круглая голова, широкие скулы. Неистовому лорду-ловчему это будет приятно. Мэг знала, что под суровым обличьем вождя и воина скрывается добрый, обожающий детей человек.

Дети в отличие от взрослых нисколько его не боялись. Они карабкались на него, радостно визжали, слыша его леденящие кровь угрозы, и таскали за рыжую бороду. Маггриг всегда мечтал о сыне, но ни разу не заставил дочь почувствовать себя виноватой и не попрекнул жену за то, что она сумела родить ему одну только Мэг.

Мэг любила его.

Услышав на дворе стук топора, она выглянула в северное окошко. Касваллон, голый до пояса, заготавливал дрова на зиму. Если посвящать этому один час ежедневно, к осени у дома вырастет поленница шириной в три шага, длиной в тридцать, высотой с рослого мужчину. Дрова нужны не только для топки очага: они защищают северную стену от ветра всю долгую зиму.

Касваллон завязал волосы на затылке, мускулы у него так и играли. Мэг с усмешкой облокотилась на подоконник. Не может, чтоб не покрасоваться — даже дрова и те рубит, как напоказ. Топор у него, идя вниз, каждый раз делает полный оборот, глаз не отведешь от такого зрелища. Таков Касваллон во всем, и делает он это не для кого-то, а для себя. Спасаясь от скуки, он вносит размах и красоту в самые будничные дела.

— Жаль, что на Играх за это призов не дают, — заметила Мэг, когда топор развалил последнюю на сегодня плашку.

— Вот, значит, почему мой завтрак опаздывает, — ухмыльнулся в ответ ее муж. — Глазеешь, никак налюбоваться не можешь. Печален был тот день, женщина, когда ты своими чарами отняла меня у фарленских невест.

— Да на тебя только чужая бы и позарилась — та, что не слыхала о твоих холостяцких проделках.

— Язычок у тебя как бритва, но от дочери Маггрига иного ждать не приходится. Как думаешь, найдет он наш дом?

— Отчего бы ему не найти?

— Всем известно, что Паллиды без карты от лежанки до стола не дойдут.

— Скажи это Маггригу, и он пригвоздит тебя за уши к косяку.

— Раз так, непременно скажу. — Касваллон взял с низкой ограды свою замшевую рубашку.

— Не вздумай! Ты обещал не сердить его, помнишь?

— Тихо, женщина. Я всегда держу слово.

— Как же! Ты, к примеру, обещал заделать вот эту самую раму, чтоб из окна не дуло.

— Язык у тебя — что ивовый прут, а память, как у раненой гончей собаки. Займусь этим после завтрака — если завтрак, конечно, все-таки будет.

— Бывает ли такое время, когда вы не лаетесь? — Из-за дома, опираясь на посох, вышел Оракул. — Хорошо еще, что вы построились вдали от соседей.

— А как ты умудряешься всякий раз приходить в то самое время, когда еда поспевает? — с улыбкой отбрила Мэг.