Дэвид Геммел - Вечный ястреб

— Славно, когда тепло. Люблю смотреть на огонь.

— А рубка дров от ломоты хорошо помогает. Ну, что ты хотел бы узнать?

— О чем узнать?

— Обо всем.

— Расскажи мне про кланы. Откуда они взялись?

— Ты правильно выбрал. — Оракул сел около топчана. — Кланов теперь больше тридцати, но вначале был только один — Фарлен. Наши предки пришли в Друин за своим вождем Эарисом больше шестисот лет назад, спасаясь от какой-то войны у себя на родине. Они обосновались в этой долине, что под нами, и еще в двух, к востоку отсюда. Фарлены процветали и множились, но потом начались раздоры, и несколько семей вышли из клана. После недолгой борьбы они основали свои селения и назвались Паллидами, что на древнем языке значит «искатели новых путей». В последующие годы от старого клана отпочковались Хестен, Лода, Дунильд и прочие. Между кланами начались войны. В последней, что была лет сто назад, погибло шесть тысяч воинов, но могучий король Железнорукий положил ей конец. В своей мудрости он даровал нам Игры.

— Игры? Какие такие игры?

— Состязания. Стрельба из лука, сражение на мечах, бег, прыжки, вольная борьба. Все кланы участвуют в них. Игры начинаются в Летнюю Ночь, длятся две недели и завершаются Праздником Ворла. В этом году ты увидишь их и никогда уже не забудешь.

— И призы есть?

— Победить на Играх — большая честь, она-то и есть главный приз. — Старик весело прищурил голубые глаза. — Ну, и мешочек с золотом тоже. В прошлом году Касваллон получил золото за стрельбу. Столь меткого лучника эти горы еще не видывали.

— Расскажи мне о нем.

— Касваллон, — засмеялся старик. — Все дети просят рассказать им о Касваллоне. Будь Касваллон ласточкой, он не улетел бы в теплые края и остался бы посмотреть, что такое северная зима. Кто из людей способен хоть что-то о нем рассказать?

— Он воин?

— Разумеется, как и большинство наших мужчин. Он неплохо владеет мечом и ножом, но есть другие, которые умеют это лучше. Он превосходный охотник и хороший проводник.

— Ты любишь его?

— Люблю ли? Да, хотя он меня бесит. Не знаю, как его терпит жена, но Мэг сама не из тихих. — Оракул налил в две чаши воды и дал одну Гаэлену. — Вот тебе, к слову сказать, одна история о молодом Касваллоне. Три года назад, на Играх, он влюбился в паллидскую девушку, дочь их лорда-ловчего Маггрига. Этот Маггриг могучий воин. Нрав у него вспыльчивый, и Фарленов он ненавидит пуще всего на свете. При одном только упоминании нашего клана у него вскипает кровь и темнеет лицо. Представь же себе ярость этого человека, когда Касваллон посватался к его дочери. Люди, бывшие рядом, клянутся, что у Маггрига жилы на висках едва не полопались, сама же Мэг одарила искателя презрительным взглядом и прогнала прочь. Касваллон молча стерпел оскорбления, которыми осыпали его Паллиды, поклонился и ушел, а час спустя выиграл состязание лучников. Многие думали, что тем дело и кончится. — Оракул распрямил спину, добавил в очаг дров и подлил себе воды.

— Что же было дальше? — нетерпеливо спросил его Гаэлен.

— Дальше? А, да. Извини, мой мальчик, я порой забываю, о чем шла речь. Так вот. Многие из Фарленов сочли его поступок веселой шуткой. Мэг было почти двадцать лет, и она слыла старой девой, равнодушной к мужчинам.

Два месяца спустя, ночью, Касваллон пробрался мимо паллидских дозоров в деревню Маггрига и влез по стене дома в горницу Мэг. Перед самым рассветом он разбудил девушку, заглушил ее крик поцелуем и ушел в лес. Пятьдесят резвейших паллидских бегунов устремились за ним в погоню, но он обогнал их всех и вернулся домой без единой царапины.

Гневу Маггрига не было предела, ибо молодой Фарлен оставил у него в доме рваные штаны, поношенную рубашку и заготовки новых башмаков, выкроенные из кожи. Все горные селения смеялись над этим, а Маггриг исходил злобой. Надо тебе знать, Гаэлен, что старую одежду оставляют жене для починки, а кожу — для шитья башмаков. Притом Касваллон провел ночь в ее спальне, и это значило, что никто другой уже не возьмет ее в жены.

Маггриг поклялся, что Касваллон поплатится головой. Паллидские охотники караулили Касваллона целыми днями, но еще через три месяца настала зима, и горы сделались непроходимыми. И вот, когда старшины клана праздновали самую длинную ночь в году, дверь их общинного дома распахнулась, и вошел Касваллон — весь в снегу, с сосульками на бороде.

Медленно пройдя между столами, он остановился перед Маггригом с дочерью, улыбнулся и спросил: «Что, женщина, починила мои штаны и рубаху?»