Дмитрий Напольских - Общее дело

— Двадцать пять лет, — произнес все тот же жрец, подтверждая расчеты Вайса. — Первый ребенок у тебя появился очень поздно. Многие даже говорят, что неприемлемо поздно для человека, претендующего на место Первожреца. Потом ты быстро наверстал упущенное, так что все почти забыли этот постыдный факт, но если выяснится, что твой первенец оказался еще и двоесущным, то о нем всенепременно вспомнят.

— Если узнают! — жестко ответил Уирик, выразительно глядя на собеседников.

— Узнают, — пообещал более разговорчивый жрец. — Мы поддерживаем тебя, но мы не можем скрывать такую тайну от остальных. Это совершенно неприемлемо для Первожреца! — в сердцах выкрикнул он. — Другие претенденты могут потребовать проверки всех твоих детей, и если всплывет такое… Твоим надеждам конец. И нашим тоже!

— А если… — Уирик задумался, в глазах промелькнул и тут же исчез безумный огонек. — Если он перестанет быть двоесущным?

— Как? — недоверчиво поинтересовался высокий жрец. — Это невозможно!

— Почему? — с деланным удивлением переспросил Уирик. — Если мы способны изгнать из человеческого тела демона, то наверняка сможем избавить Вайса, — верховный жрец впервые за время разговора назвал сына по имени, — от его нечеловеческой сущности. Или хотя бы скрыть ее достаточно глубоко.

— Но Испытующие все равно…

— Нет, — пресек все возражения Уирик. — Если проверка будет тщательной, то вполне возможно. Но если станет простой формальностью, например, перед отправкой не слишком способного жреца в дальний храм, то Испытующие вряд ли что-то заметят. А потом мои соперники уже не смогут потребовать повторного испытания.

— Ну, если так… — нерешительно проговорил жрец.

— Попробовать стоит, — твердо сказал его малоразговорчивый коллега.

— Ну хорошо, — сдался первый. — Если ты сможешь сделать из него человека, способного пройти проверку, то начинай. Потом я сам проверю его. Я не Испытующий, но кое-что об их методах знаю.

— Идет, — согласился Уирик. — Я думаю, мы можем приступить. Я такими вещами раньше не занимался, но кое-какие мысли есть. Сначала надо усыпить человеческую сущность, чтобы она не вмешивалась в ход ритуала и не пострадала сама. Смерть первенца во время изгнания демона — а мы, я напомню вам, именно этим сейчас и занимаемся, — верховный подмигнул собеседникам, — вряд ли прибавит мне шансов на место Первожреца. Потом надо будет пробудить нечеловеческую половину…

— Что делать нам? — деловито спросил молчаливый жрец, потирая руки. Ему не терпелось взяться за дело.

Зазвучали команды Уирика, слуги Плачущего по очереди отхлебнули какой-то мерзко воняющей жидкости из глиняного сосуда, в жаровню полетели новые пучки трав. По помещению распространился дивный аромат цветов с ощутимой горько-приторной шоколадной нотой. Несколько раз Вайс пробовал это дивное лакомство, покупаемое имперскими купцами у криклеров. Денег шоколад стоил бешеных, но этот чудный вкус… Вайсу он напоминал о детстве — счастливом и беззаботном — которого у него никогда не было…

Окровавленные глаза медленно закрылись, усталое тело расслабилось, дыхание выровнялось, Вайс постепенно проваливался в мир детских фантазий и грез, нежный аромат неизвестных трав вел его в неведомую страну мечты… А где-то в глубине вновь заерзал зверь, почуявший, что связывающие его путы ослабли. Он приготовился к новому рывку и новому бою, пускай тот и окажется последним…

Гоблин Ырх делал ожерелье.

Зеленокожий охотник успел отрезать уши у всех погибших людей и теперь, прокалывая трофейным кинжалом мочки, аккуратно нанизывал их на толстую нитку. После каждой новой "бусины" он придирчиво осматривал результат, иногда оставался недоволен — и поправлял висящие уши, раздвигая их или, наоборот, сводя ближе. Но чаще Ырх довольно цокал языком и продолжал свой ответственный и важный труд.

Вылезшего из кустов гнома он заметил очень давно. Вернее, услышал, как Дараг с руганью и громыханием продирался сквозь густую поросль, и сразу узнал его. Напряжение спало, и гоблин, высунув язык, взялся за следующее ухо. Гнома он не боялся, а дело требовало завершения.

Дараг сразу понял, что охотника отвлекать не стоит. Он уже видел подобные лица. Сосредоточенный взгляд, одновременно устремленный на создаваемый шедевр и растворенный в себе, напряженно сведенные брови, раздувающиеся от осознания важности свершаемого ноздри. Не портил впечатления даже длинный язык гоблина, которым тот время от времени слизывал пот чуть ли не со лба.