Лорел Гамильтон - Гамильтон

- Кто-нибудь, засуньте голову в мешок. Мы сожжем ее потом, отдельно от тела.

- Нужно еще вырезать его сердце, - вставил свое веское слово Олаф. Я кивнула.

- Ты прав. Так и сделаем, когда разберемся с этими двумя.

- Вы убили нашего мастера, - произнесла Коломбина.

- Я бы спросила, не страшно ли вам, но я и так чувствую страх в твоем голосе. Он очень приятен на вкус. А теперь я намерена задать вам парочку вопросов. Если ответите честно, то умрете быстро и по возможности безболезненно. А если попытаетесь морочить мне голову или врать, пытаться уклоняться от вопросов, то я сделаю вашу смерть достойной описания в мемуарах. Я отдам вас Олафу. Он у нас большой мастер.

Олаф бросил на меня взгляд, не отводя от парочки пистолета.

- Ты правда так думаешь?

- В эту минуту, да. Посмотри, она маленькая и темноволосая, то есть, прекрасно подходит на роль твоей жертвы. Если она не ответит на мои вопросы, то не говори потом, что я не сделала тебе замечательного подарка.

- Нет, - взмолилась Коломбина, - пожалуйста!

- Ты пыталась убить меня и близких мне людей. Твой мастер убил моего друга. «Пожалуйста» на меня не подействует, особенно из твоих уст.

- Пожалуйста, - произнес Ричард, - не делай этого.

- Уходи домой, Ричард, - покачала головой я.

- Неужели никто из мужчин из твоей постели не согласится со мной, что некоторые вещи делать нельзя, ни по каким причинам?

Жан-Клод встал и подошел к Ричарду, попытавшись его успокоить. Это напомнило мне игру, в которой приходилось посылать в обход холма Паладина, чтобы тот собрал вывалившееся из поверженного врага добро.

Натаниэль с Микой встали по обе стороны от меня.

- Ты хочешь подойти к ней ближе? - спросил Мика, и я кивнула.

- А ты не думаешь, что я злобная тварь из-за того, что предложила ее Олафу?

- Они три раза чуть не убили тебя, Анита. Ты - моя Нимир-Ра; я собственноручно готов вырезать ее сердце и поднести его тебе на тарелочке. - Угроза прозвучала страшнее оттого, что он был в своей кошачьей форме.

- А я твой подчиненный, я не стану спорить, - сказал Натаниэль.

- В последнее время ты подчиненный, только когда тебе это выгодно.

Он улыбнулся мне.

- Я не стал бы ее резать, но мог бы посмотреть, как это делает Олаф. Она едва не убила тебя, Жан-Клода и Ричарда.

- И Питера, - кивнула я.

- А еще Циско, - напомнил Натаниэль.

Я кивнула, и хотела еще раз обернуться, посмотреть на тело Ремуса, но Мика подтолкнул меня вперед.

- Пойдем, зададим твои вопросы.

И мы пошли задавать вопросы. Когда мы подошли, Олаф как раз шептал ей что-то на ухо, вероятно, описывал, что собирался с ней сделать.

- Пожалуйста, не отвечай на эти вопросы, - услышала я. - Вампиры умирают так медленно, намного медленнее людей.

И знаете, что? Она ответила на все вопросы без малейшего промедления. Они с Нивией убили тех людей, чтобы подставить членов Церкви. Сделали они это для того, чтобы надавить на Малькольма, заставить того просто отдать Церковь им. Но тут вмешалась я и подпортила им игру, убив Нивию. Я не стала говорить ей, что и сама не знала, как именно та умерла и по каким причинам. Может, Жан-Клод позже прояснит мне этот вопрос. Коломбина должна была стать ширмой, марионеткой для Панталоне. Если бы он взял город, то даже Мать Всей Тьмы не смогла бы заставить его покинуть эту территорию. И все они - Панталоне, Нивия, Солидат и Джованни - были наемными убийцами. Единственный вопрос, который заставил ее замешкаться, был вопрос о том, на каких членов Совета они работали.

- Они убьют меня.

- Тебе уже не нужно их бояться, Коломбина.

- Ты защитишь меня?

- В некотором смысле. Тебе не нужно бояться того, что тебя потом убьет Совет, потому что мы убьем тебя сегодня, припоминаешь? А говорили мы о том, будет ли твоя смерть легкой, или не очень. Выбор за тобой.

Она покачала головой.

- Олаф, - позвала я.

- Да.

- Нам все равно придется вырезать ей сердце. Хочешь начать первым?

Он уставился на меня, стараясь решить, шучу я или нет. Я вспомнила обмякшее тело Ремуса с моих руках. Я знала теперь, что его тело тогда дернулось оттого, что Панталоне пронзил его грудь рукой, прямо через сердце, что его и убило. Я все еще слышала его последние слова. «Извини». Не «Помоги», и не «Господи, как больно». Он сказал «Извини».

- Сделай это.

Ее и Джованни скрутили, и Олаф разрезал на Коломбине костюм, обнажив грудь, после чего начал не спеша вырезать ее сердце. Он не успел далеко продвинуться, прежде чем она назвала имена. Мастер Зверей и Любовник Смерти. Но Олафа это не остановило. Он был занят своим любимым делом. Спорить с ним было все равно, что спорить с ребенком-аутистом - он нас просто не слышал.