Дети немилости

Через стол на меня смотрел господин Кайсен. Лицо тени выражало глубочайшие верноподданнические чувства, но в прищуренных глазах мерцала недобрая улыбка, неприятно похожая на ухмылку Итаяса. У дверей и вдоль стен замерли гвардейцы. Князь Мереи стоял у меня за спиной. Я чувствовал его безмолвную поддержку и был ему благодарен. С Аргитаи в безумную Рескидду словно явились спокойствие Мерены и твердый дух Кестис Неггела. Вместе мы, пожалуй, совладали бы с дикостью Лациат — но не с ядом черного Улена… «Мне нужен Онго, — думал я. — Кайсен не принимает меня одного всерьез. Как я мог забыть, что он владеет Пятой! Я сам загнал себя в угол».

Таянцу надоело рассматривать меня, и он обвел полупустую комнату ленивым взглядом. Это была то ли малая обеденная зала, то ли зала совещаний… особенности дворцового этикета южан вылетели у меня из головы.

Молчание затягивалось. Мне хотелось, чтобы Итаяс заговорил первым — это была бы определенная уступка с его стороны. Он знал или, по крайней мере, догадывался, зачем его сюда привезли. Я уже понял, что ждать он не любит. Он ничего не боялся. Вопрос был только в мере его наглости — или выдержки.

Первым заговорил Кайсен.

— Государь, — сказал он. — Я должен сообщить вам дурную весть: один из наших замыслов, скорее всего, потерпит неудачу в ближайшее время. Вы желали видеть Арияса каманаром Лациат. Дзерасс и Уруви прогнали его послов. Он болен и умирает.

— Ты старый и тоже скоро умрешь, — мгновенно парировал Итаяс.

Я едва сдержал улыбку. От Данвы Кайсен наверняка знал, с кем имеет дело, но опыта подобных дел у него не могло быть. Дразнить Итаяса — предприятие рискованное… Горца предусмотрительно заковали, металл наручников светился от наложенных заклятий. Итаяс понимал, что опасности для нас не представляет, но знал, что и ему опасность не грозит; судя по его беспечному виду, он намеревался хорошо поразвлечься.

— Господин Кайсен, — спросил я, — вы не убрали сеть из Лациат, как я распоряжался?

Великая Тень смиренно потупился. Итаяс взирал на него с интересом.

— Мы начали свертывание, — очень фальшиво сказал Кайсен.

Аргитаи резко выдохнул, но промолчал. Долг рождения обязывал князя Мереи отдавать приказы Тени Севера; я представил, каково приходилось прямодушному Арки с господином Анартаи, и посочувствовал ему. Анартаи был еще похуже Кайсена.

— Хорошо, — сказал я. — Остановите свертывание. Генерал Эрдрейари сулил мне Пещерного Льва в клетке. Вы способны исполнить его обещание?

— Разумеется, государь, — Кайсен улыбнулся. Мысль ему явно понравилась.

— Лев нужен мне живым и здоровым.

Кайсен перевел взгляд с меня на Итаяса и кивнул. На лице горца промелькнуло странное выражение, но тотчас он снова улыбнулся — от уха до уха. Улыбка походила на оскал.

— Император, — сказал Итаяс; ему точно нравилось произносить это слово, он понижал голос и растягивал гласные, — император очень обеспокоен… Хочешь знать, о чем думает старик, император Морэгтаи?

В глазах Кайсена сверкнула сталь, на старческой дряблой шее выступили жилы. Немедля Великая Тень овладел собой и печально насупился, точно готовился услышать несправедливое обвинение. Но с притворством он опоздал: Итаяс издевательски хмыкнул, смерив его уничтожающим взглядом. «В списке покойников господина Кайсена, — понял я, — некий таянский дикарь переместился на одну из первых строчек. Если пустить дело на самотек, Кайсен его, пожалуй, убьет». Втайне любуясь картиной, я пожал плечами.

— Нет. Но мне любопытно, о чем думаешь ты.

Глаза Итаяса потемнели, верхняя губа вздернулась.

— Если хочешь скормить моего отца кому-нибудь, скорми его Великому мертвецу, а не чумной крысе.

По лицам гвардейцев я видел, что те понимают горскую гордость и на месте Итаяса просили бы о том же. Кайсен добродушно покивал. Он тоже это видел.

— Ты предпочитаешь видеть отца живым или мертвым? — спокойно спросил я.

— Свободным.

— Да будет так, — сказал я. — Господин Кайсен, приказ отменен. Мы оставляем каманара его судьбе.

На последнем слове я понизил голос и без улыбки глянул на Итаяса.

Тот сплел пальцы скованных рук; костяшки их побелели. Лицо горца стало непроницаемо-спокойным, подбородок надменно вздернулся. Итаяс меня понял. «Он действительно чувствовал это, — подумалось мне. — Я был прав. Он поверил». Я не знал, к какому решению пришел Воин Выси и пришел ли, но он был в замешательстве.

И легко же оказалось привести его в замешательство; только что на выпад тени Итаяс ответил грубой издевкой, а я одним словом вызвал в нем смятение… «Да ведь он не умеет держать удар, — осенило меня. — До сих пор он предугадывал любой поступок, любое слово тех, кто окружал его. Он не знал, что такое неожиданность. Мои действия он предсказывать не может и передо мной теряет уверенность в себе». Меня охватило искушение ударить еще раз и другой, чтобы закрепить урок; к счастью, я сдержался. Не стоит злоупотреблять этим оружием — другого оружия у меня нет.