Ольга Онойко - Дети немилости

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_fantasy Ольга Онойко Дети немилости

Зачем магия — движущая сила мира — раз в пятьсот лет сталкивает две сильнейших державы в кровопролитной войне, отбрасывающей цивилизацию на века назад?

Последователи гордого учения арсеитов уверены: магия есть воплощённая воля изначального Зла. Лишь Милосердная мать Арсет способна противостоять этому Злу, но и её божественные силы не беспредельны.

…Ныне войне предстоит разразиться вновь. Королевство Аллендор и Уаррская Империя уже вступили в борьбу за мировое господство.

Аллендорцы делают ставку на новое мощное оружие, уаррские же маги-некроманты дерзнули воскресить из мёртвых величайшего полководца былых эпох. Времени, чтобы отвратить неотвратимое, — всё меньше.

Но Арсет, решившая не допустить новой кровавой бойни, решает наделить могуществом трёх людей — молодого мага Лонси, воинственную деву Юцинеле и юного наследника уаррского престола Морэгтаи…

v1.1 — коррекция, добавление буквы ё by Forcosigan

— Шмотри-ка, — сказала Юцинеле, — швадебный камень.

— Швадебный? — нечаянно передразнил её Лонси и больно получил в плечо кулаком. Горянка слизнула прилипшие к пальцам крошки сыра, подхватилась с земли и полезла к дальним зарослям. Длинные, аистиные ноги её споро перемахивали через лобастые валуны и плети стелющейся колючки. В руке у Неле сверкнул топорик; Лонси невольно прижмурился, когда на ветви обрушился первый умелый и ловкий удар.

Полдень пылал над холмами. Оглушительно гремели цикады. Земля источала жар; навес кустарника отбрасывал короткую прозрачную тень, не дававшую прохлады. Понурые, жалкого вида наёмные лошади паслись на солнцепёке, помахивая ушами. Лонси представил, сколько ещё предстоит плестись верхом на этих одрах, и молча застонал. Утром, по прохладе, в поездке можно было даже найти некоторое удовольствие, но к полудню Лонси стёр ноги, отбил зад и насквозь пропрел. Вдобавок путь пролегал по склонам холмов, сплошь поросших колючкой; причудливо выгнутые, ощетинившиеся иглами ветви тянулись друг к другу с краёв тропы. Он весь ободрался. Подумывал даже надеть куртку, но это сулило неминучую смерть от жары. Приходилось терпеть.

Лонси без аппетита дожевал хлеб, глотнул из фляги затхлой воды и вздохнул.

Неле впереди вырубала кустарник. Колючки сплелись в сплошной панцирь, но с каждым ударом за ними всё ясней проглядывал какой-то замшелый валун.

— Швадеб… ный… камень! — выговорила она, отдуваясь, запястьем смахнула с лица волосы и удивлённо повторила: — Шмотри-ка!

— Что ты, Неле?..

— Кто-то тут швадьбу играл, — задумчиво сказала Неле, разглядывая камень. Издалека Лонси различал на нём следы грубой работы резчика, но возможно, то были просто тени. — Лонши, — хрипловато продолжала горянка, — ты говорил, тут никто не живёт.

— Не живёт, — подтвердил Лонси, убирая флягу. — Уже тысячу лет.

— А кто камень поштавил?

Лонси призадумался. В нём проснулось любопытство, тянуло встать и поразглядывать камень, так взволновавший спутницу, но он чувствовал себя слишком уставшим для изысканий. Юцинеле его присутствие не требовалось, она с камнем состояла в каких-то своих, загадочных отношениях.

Лонси кинул взгляд поверх клубов листвы; бледная зелень казалась раскалённой. Холмы, холмы и холмы; кажется, за четыре часа путники не сдвинулись с места. Тут действительно никто не живёт. Смотри сколько влезет, не углядишь ни сарайчика, ни лачужки… Измучившая Лонси жара — северный выдох Великих Песков; такой кустарник, как здесь, растёт даже в самой пустыне, разве что листья там сгорают уже весной. Здесь они до середины лета не смирятся перед жестоким солнцем.

Утром холмы застилала голубоватая дымка, теперь — жёлтое марево. Лонси посмотрел на север и представил, как там, за расплавленными полуденными взгорьями, за бескрайними лесами и равнинами Аллендора подымаются торжественные Лациаты, Хребет Мира. Там-то и летом не тает снег. Стоят сияющие вершины, текут стылые реки среди каменистых осыпей, стада овец пасутся в долинах, а дикие, но бесстрашные горцы собираются в новый набег…