Торн Стюарт - Обитель спящих

Он — уже так привычно — устроился на спине дракона, обхватив коленями шею. Кагия-химэ подпрыгнула, захлопав перепончатыми крыльями, как летучая мышь, разбежалась и сорвалась вниз с высокой крыши. На мгновение сердце киммерийца поменялось местами с желудком, но дракон выровнял полет, прижал крылья к бокам и начал стремительно набирать высоту. Тело зверя свивалось и развивалось, словно волна прокатывалась по нему от головы до хвоста.

— Прощай, и да хранят тебя боги! — крикнул снизу император, воздев руки. Конан, одной рукой удерживаясь за гриву дракона, другой взмахнул ему в прощальном жесте. Дворец провалился под ним вниз и в сторону, вскоре и город исчез в сплошном море зелени. Чешуйчатая летунья сделала большой круг над холмами и повернула к берегу.

Конан думал, что она сразу направится через море на запад, в сторону Кхитая или Вендии, но над желтой полосой песка у берега Лунная Дева замедлила полет и начала снижаться. Внизу, между синей полосой и желтой, куском яркой смальты в пене прибоя сидел в ожидании бирюзовый дракон.

— Аридо! — обрадованно крикнул Конан.

— Он самый, — подтвердил дракон, едва они приземлились. — Кто, по-твоему, растолкует моей Птице, как лететь к Хайбории? Я бы и сам тебя отнес, да у нее это получится быстрее. Ну, говори, куда тебе надобно?

Киммериец задумался. Потом быстро вычертил на песке неуклюжую, но все же довольно внятную карту земель вокруг Вилайета.

— Добравшись сюда, я доберусь и на запад, — сказал он, тыкая прутиком в западное побережье. — А в этих местах полно солончаков и пустошей, где твоя подружка сможет высадить меня, никем не замеченная. В Туран мне нельзя, там я объявлен преступником… Пусть отнесет меня куда-нибудь за Туран — в Хауран или Замору. Я бывал и там, и там, места эти знаю, так что быстро найду себе другого коня.

Аридо кивнул и принялся что-то ворчать золотому дракону в самое ухо. Та слушала внимательно, чуть склонив набок изящную голову. Сейчас с этой пары можно было резать статуэтку, цены которой в Кхитае не осмелился бы назвать никто.

Наконец Кагия-химэ фыркнула, тряся головой — ей надоело выслушивать объяснения, она все поняла и запомнила. Конан снова уселся ей на спину. И тут Аридо достал откуда-то из-за своего хвоста кожаный мешок киммерийца с остатками припасов, который тот бросил на берегу, оставив дракона спать на солнышке.

— На два дня тебе хватит, — заявил дракон. — Да и мешок пригодится. Прощай. Береги мою Птицу!

— Прощай, Аридо, — сказал Конан куда сердечнее, чем говорил это императору или его отцу. — Смотри, не попадайся больше людям!

— Сам не попадайся, — фыркнул дракон. Потерся носом о щеку Кагии-химэ и с плеском нырнул в море. Он знал, что Конан не любит долгих проводов.

Золотая стрела снова взвилась в небо. Дракон взлетел так высоко, что оказался над облаками, и какое-то время Конан с интересом разглядывал, как перетекают их огромные глыбы из замков в парусники, а из парусников в сказочных зверей…

Постепенно мерное колыхание драконьего тела под ним стало действовать усыпляюще, он устроился поудобнее и заснул.

Проснулся он от свиста ветра в ушах. Небо потемнело, погода портилась. Конан потянулся, разминая затекшие члены.

— Спустись вниз, давай глянем, где мы! — крикнул он дракону, и та послушно направилась к земле.

Они летели над морем. Справа Конан разглядел знакомые острова, к которым столько раз ходил и пустой, и с добычей, слева темнели Ильбарские горы.

Вскоре начался дождь, и Конан велел Лунной Деве подняться над тучами. Здесь сияло солнце, и не успел киммериец доесть остававшиеся в мешке сушеные мясо и фрукты, запивая последним кувшином вина, как одежда его высохла, а тело согрелось.

К исходу утра они миновали полосу туч, теснившихся над Тураном. Позади остались роскошные сады и дворцы Аграпура и Акита.

Дракон летел на северо-запад, к солончаковым пустошам, разделяющим плодородные долины рек Ильбарса и Каральты.

Кагия-химэ опустилась как раз у берегов одного из притоков Каральты. Еще сверху Конан разглядел по его течению небольшой городок на самой границе Хаурана. Спешившись, он похлопал своего «коня» по золотой шее, сказал: «Беги теперь к своему милому» — и отпустил. Дракон взмыл в небо, сделал круг, прощаясь, и вскоре растворился в золотом диске солнца, еще не добравшемся до зенита.

Конан посмотрел ей вслед, поправил перевязи с мечами — один из них теперь можно было продать за недурные деньги, ибо кхитайское оружие ценилось во всех странах юго-востока, — и зашагал но пыльной дороге к городу у реки.