Торн Стюарт - Обитель спящих

— А ну, давай на берег, желтопузый выродок!

Ответом ему был рев, исполненный злобы и боли. Дракон помчался к берегу с такой скоростью, что, казалось, не плыл, а летел над водой. Выбрав укромную лагуну, единственными обитателями которой были степенные морские черепахи, птицы и обезьяны, он выскочил из моря, как пробка из бочки. Киммериец, не дожидаясь, пока его сбросят, соскочил на землю и в два прыжка оказался на расстоянии, недосягаемом для огромных когтей разъяренного чудовища.

— Козявка! — ревел дракон. — Ты смеешь мне указывать! Ты будешь говорить мне, что мне делать и чего не делать! Да я жив до сих пор только потому, что убивал каждого, кто видел меня хоть краем глаза!

— Ну, так убей и меня, если сможешь, гнилая колода! — рявкнул в ответ Конан, не менее разъяренный. — Ну, чего ты ждешь! Убей, и дело с концом! И жарься дальше на солнышке на своем поганом острове!

— Да я могу пришибить тебя одним ударом лапы, так что голова твоя станет похожа на сырную лепешку!

— Ну так бей, что ты стоишь!

Дракон замолчал, затем сел и нервно сглотнул.

— Что тебе было в том старике? — спросил он уже спокойнее. — Он твой друг, или родич, или родич родича?

— Он просто живое существо, такое же, как ты или я, — ответил Конан, тоже снижая голос. — Он не пытался напасть на нас, он едва не обмочился от страха. Зачем тебе его жизнь?

Аридо нервно облизнулся и переступил лапами.

— Да-а, тебе-то хорошо рассуждать, — протянул он. Теперь его голос напоминал голос обиженного ребенка. — Тебя-то не держали пятьдесят лет в золотой клетке…

— В золотой — нет, а в простых клетках я насиделся! — ответил Конан. — Если этот старик начнет рассказывать, то скажет, что видал морское чудовище с рыбьим хвостом, тремя головами, девятью рогами и вот такими плавниками. — Конан показал, какими. — За это его две луны будут поить бесплатно во всех тавернах, и к концу второй луны голов и хвостов будет втрое больше. Никто из его рассказа не узнает, что он видел дракона. Если кого тебе и надо опасаться, то колдунов и книжников, а не подслеповатых рыбаков! И потом, мы ведь, кажется, ищем твой остров? Через десять дней ты будешь дома — и какое теперь тебе дело, узнает о тебе кто-нибудь или нет?

Дракон задумался. С последним доводом спорить не приходилось.

— Ладно, предположим, ты прав, — сказал он. — Но это все равно не повод хватать меня за волосы и кричать мне в ухо.

Конан незаметно перевел дух. Поле битвы осталось за ним. Следовало немедленно укрепить свои позиции.

— Вот что, каменная шкура, — заявил он, все еще стоя поодаль. — Если ты идешь со мной, брось убивать всех направо и налево. Иначе мы с тобой расстанемся на этом самом месте.

Аридо взглянул на спутника с мрачной иронией.

— Я что, должен принести клятву не проливать невинной крови? — поинтересовался он.

— Можешь мне это просто пообещать, — великодушно разрешил Конан с широкой ухмылкой.

Дракон какое-то время сопел, переминаясь с лапы на лапу. Наконец, явно с большой неохотой, выдавил:

— Ну, обещаю. — И тут же добавил: — Только и ты мне тогда пообещай, что не будешь больше грозить бросить меня. Это нечестно, мы договорились.

— Не брошу, не брошу, — проворчал Конан.

У дракона был вид малыша, который уличил товарища по играм в каком-то жульничестве и теперь готов расплакаться от обиды и несправедливости. Услыхав это «не брошу», Аридо повеселел и подставил киммерийцу локоть. Мир был восстановлен.

— Ну, где там твоя Ланка? — спросил Конан, взбираясь ящеру на спину.

— Немного южнее. К вечеру будем, — заверил его Аридо и вошел в воду.

На закате впереди и в самом деле показался обещанный остров. Путешественники высадились недалеко от гавани, привели себя в соответствие выдуманной истории и зашагали по широкой мощеной дороге к городу, носившему то же название, что и остров.

Ланка, осколок Вендийского полуострова, отнесенный в море, на две трети была необитаема. Вся жизнь острова сосредоточилась в единственном городе, соединенном наезженными дорогами с несколькими большими гаванями. Насколько глухи и непроходимы были леса ее южного и восточного побережья, обращенного к океану, настолько оживление, сутолока и разноголосье царили вокруг пристаней, на дорогах и в самом городе. Но так было прежде. Теперь причалы пустовали, а меж каменных плит на дорогах пробивалась трава. Если бы Конан и Аридо — вернее, почтенный Ши Чхан — шли от одной из гаваней, они бы непременно насторожились, не услышав обычного гомона и не увидев пестрой толпы. У городских стен же, как всегда, сновали туда-сюда повозки, запряженные терпеливыми быками, на них покрикивали погонщики; в большие Западные Ворота вливался и выливался пестрый поток. Но ни одного верхового видно не было.