Андрей Мартьянов - Видение былого

— И это говорит бывший пират и разбойник, искатель приключений с больших и малых дорог? А какой невинный взгляд!

— Согласись, ведь существует разница между королем и контрабандистом? Я, между прочим, никогда не занимался грабежом ради грабежа и убийством ради убийства, И я никогда не видел ничего дурного в том, чтобы обвести вокруг пальца какого-нибудь мерзавца или наказать смертью убийцу... Слышал, небось, сказки о благородных разбойниках? Я всю жизнь только и занимался тем, что изображал из себя такого разбойника, вот только не знаю, насколько хорошо получалось. Надоело. Хочется все изменить.

— Кажется, именно это ты сейчас и делаешь. Конан помолчал и внезапно спросил:

— Между прочим, Хальк, нет ли у тебя желания вернуться на королевскую службу?

— Шутишь? — я оторопел.— Каким образом? Кем? Снова библиотекарем?

— Приглядишь заодно за Конном и Ротаном,— невинно продолжил Конан.— Еще несколько лет им придется прислушиваться к мнению и советам людей более старших и опытных. Звание королевского советника тебя устроит?

— Ну уж нет! — возмущенно воскликнул я.— Никогда, ни за какие деньги и титулы! Тебе, старому прохвосту, значит можно уйти на покой, а Хальку отведена роль заботливого надзирателя при маловозрастном короле?

— Я пошутил,— Конан с улыбкой переждал вспышку моего гнева.— Отлично понимаю, что ничего теперь не вернуть, и твое появление в Тарантийском замке будет выглядеть столь же нелепо, как, например, возвращение какого-нибудь придворного хмыря из свиты Нумедидеса. Если мне, обломку мертвого прошлого, будет позволено выразиться ученым словом, то мы с тобой уже стали реликтами. Легендой, сказкой. Однажды лично слышал, как Черные Драконы травили байки в караулке — представь, рассказывали о событиях Полуночной грозы, о зеленом огне. И о нашей разудалой шайке. Имена, конечно, перепутали... Мы медленно, но верно превращаемся в сказку, которую под завывание вьюги будут читать на ночь детишкам.

— Легенды о короле Конане вовсю гуляют по стране,— заметил я.— И тут не последнюю роль сыграли твои жуткие авантюры, королям неприличествующие.

— ...И этот негодяй Гай Петрониус! — мстительно сказал Конан, а я сделал самый невинный вид.

Понимаю, отчего варвар ярится. Тайну сочинителя Гая Петрониуса знал только я сам, да еще несколько доверенных людей, в чьей скромности я не мог сомневаться,

Я много раз упоминал в «Синей Хронике», что Гай Петрониус (писания которого стояли наравне с повестями Стефана, Короля Историй — знаменитого литератора из Пограничья), по общепринятому мнению, был пожилым тарантийцем, у которого на старости лет прорезался дар сочинителя. Списки рукописей Петрониуса доходили до Немедии и даже до Турана, там многократно копировались, и дети благородных семей, а также вполне взрослые и солидные дворяне, а с ними и купцы, и простые обыватели с увлечением зачитывались волшебными сказками аквилонца. Причем последние двадцать пять лет Петрониус сочинял не слишком истинные истории о давних похождениях Конана и некоторых его друзей.

Признаюсь — Петрониус был рожден моей болезненной фантазией и острым пером.

Я некогда наслушался от варвара рассказов о его приключениях и представлял их в собственном изложении. А чтобы на меня не пало и тени подозрения, подписывал рукописи именем «Гай Петрониус».

Конан, между прочим, был изрядно зол на этого сочинителя, придумывавшего про короля насквозь неправдоподобные байки, и, если бы узнал, что указанный литератор живет у него во дворце и ест его хлеб, выставил бы своего библиотекаря без зазрения совести... Однажды меня едва не поймал на горячем граф Мораддин, и если бы он разболтал Конану всю подноготную сей мистификации, быть бы Хальку битым. Но Мораддин промолчал, а варвар только возмущался, когда в его руки попадало очередное сочинение недобросовестного писаки. А что вы хотите? Для изложения истины существуют хроники и летописи, наподобие той, которую вы сейчас читаете, но в обычных сочинениях можно дать волю свободному воображению!

Зато я первым начал создавать вокруг Конана ореол легендарности. И могу тем гордиться. Сказки с течением лет не забываются, а значит, не забудут и нас.

...На какое-то время воцарилась тишина. Каждый был погружен в свои размышления. Я вовсю прикидывал, как поступить дальше, но в голове образовался сущий сумбур, мельтешили странные образы, будто в дурном сне. Решение пока не оформилось окончательно, хотя я прекрасно знал, как завершу сегодня «Синюю Хронику» и чем закончится труд всей моей жизни. Да, не забыть бы взять чистый пергамент... И чернила... Броде бы у меня оставалось полторы бутылки самых лучших зингарских чернил, из краски осьминога?