Андрей Мартьянов: Видение былого

— Это же сказки! — справедливо возмутился я.— Зеленые Острова если и существуют, то обретаются вне кругов нашего мира!

— А разве я утверждаю обратное? — поднял бровь Конан.— Ты спрашивал, какой подарок сделал мне Тицо? Кажется, ты, Хальк, достаточно умен для того, чтобы понять — теперь я могу идти, куда захочу. На Зеленых Островах можно слегка отдохнуть от всей этой дребедени, которая мне преизрядно надоела!

Киммериец ткнул большим пальцем в сторону окна, словно показывая на весь окружающий его мир — от дальних рубежей Пагана на восходе, до Пущи Пиктов на закатном краю материка.

— А потом?

— Ну что ты заладил: потом-потом! Потом и видно будет! Мое тело смертно, когда его похоронят в океане или сожгут на погребальном костре, я снова выберу дорогу. Уже за Гранью. Впрочем, нечего загадывать, там видно будет. И умоляю, не смотри на меня такими глазами! Зачем тебе идти со мной, скажи пожалуйста? У тебя своя жизнь, свой путь... Ротана пожалей! Кто за поместьем будет смотреть?

— Мой брат Эргин. А Ротан вовсе не ребенок,— машинально ответил я, но наткнулся на такой мрачный взгляд Конана, что смутился и примолк.

— Дорога завершилась,— меланхолично произнес варвар,— и я знаю, что возврата обратно не будет. По многим причинам. Я теперь не король, не наемник, не контрабандист... Все дела сделаны, больше меня никто нигде не ждет, и я никому не потребен. Какой разумный купец возьмет в телохранители или проводники старого ветерана с седой головой?

— Эй, ты понимаешь, что говоришь? — разозлился я,— Жалко слушать подобные речи! Бесспорно, по характеру ты всегда был отнюдь не подарочек, однако чего-чего, а греха уныния за тобой не водилось!

— Это не уныние, это усталость,— Конан едва заметно улыбнулся,— и если я как можно быстрее не уберусь отсюда, то усталость меня сломит окончательно. И вот тогда я точно превращусь в упомянутого старца с трясущейся головой, выпавшим зубами и провалами в памяти, которого сердобольная матрона-сиделка будет потчевать жиденькой кашкой и поить травяными настоями. Вокруг засуетятся лекари-шарлатаны, Конн начнет смотреть с жалостью и состраданием, а все прочие станут шептать по углам: «Великие боги, и ведь это некогда было Конаном Киммерийцем!» Не хочу такого конца! И его не будет.

— Очень на это надеюсь,— буркнул я,— Признаться, я тоже не в восторге от подобной картины завершения своей жизненной карьеры. Тоже, наверное уеду. В Пограничье, к Эртелю и Тотланту. Потом надо будет Мораддина навестить в Бельверусе. И Рингу.

— Вот и нашел себе занятие,— произнес Конан, бывший король Аквилонии. Никак это поганое словечко — «бывший» — с киммерийцем не вязалось. От реальности, однако же, не убежишь.— Думаю, в Пограничье тебе не будет скучно. Передавай всем приветы от Конана из Киммерии.

— Разумеется, передам,— слегка неуверенно ответил я. Вспомнились почему-то дикие чащобы Пограничного королевства, серебристые сугробы, черная полоса Граскаальского хребта и каменная квадратная развалюха, гордо именуемая Замком короны. Вот любопытно — построил ли король Эртель новый замок, или довольствуется прежней резиденцией? Эртель дружен с гномами Граскааля и вполне мог нанять несравненных подгорных мастеров для обустройства столицы Пограничья. За минувшие годы бывшее захудалое королевство на полуночной окраине материка преобразилось — оборотни сумели навести в Пограничье достойный всякой цивилизованной страны порядок, и королевство встало в один ряд с великими державами, наподобие Аквилонии, Немедии или Кофа.

— Надеюсь, Конн справится,— проворчал я, словно бы невзначай. Киммериец усмехнулся:

— Твои надежды вполне оправданы... Как и мои. Во-первых, Конн не останется в одиночестве. Рядом всегда будут находиться верные люди. Просперо, Паллантид... Во-вторых, я оставляю ему крепкое, сильное государство. Торговля процветает, баронскую вольницу я слегка поприжал.

— Теперь это называется «слегка»? — Конан меня искренне развеселил столь скромным определением.— Это после нескольких десятков показательных казней на главной площади Тарантии? Когда все камни мостовой оказались залиты бурным потоком благородной крови?

— Это было много лет назад,— сказал на это варвар.— Неужто ты меня осуждаешь? Я полагаю, что всегда и во все времена короли довольно круто поступали с бунтовщиками и мятежниками, правда ведь? Скажи, ну кому стало хуже, когда Аквилонию перестали рвать на части зажравшиеся скучающие дворянчики, которые заботились только о своем кармане и амбициях? Всякий торговец сейчас может ездить по стране, не опасаясь, что его ограбят и разденут благородные господа, проигравшиеся в кости и решившие поправить дела за счет ближнего своего?