Дэвид Геммел - Черная Луна

— Силы небесные, почему?

Карис до половины наполнила вином кубок, затем долила воды. Однако пить она не стала — лишь сумрачно смотрела на прозрачно-алую влагу. Неклен хотел уже повторить вопрос, но тут она подняла глаза.

— Не помню, сколько лет мне было, когда я впервые увидела, как мой отец ударил мою мать. Помню только, что я была еще очень мала. Я увидела, как мать перелетела через стол и распласталась на полу. Губы у нее были разбиты в кровь. Отец пнул ее, и я закричала. Тогда он ударил и меня.

— Да, но при чем тут любовь? Не понимаю.

— Мать вышла замуж за отца, потому что любила его. И любовь ее погубила.

— А ты считаешь, что с тобой случится то же самое? — сердито спросил Неклен. — С чего бы это? Думаешь, все мужчины такие, как твой отец?

— Да, — просто ответила Карис. — Все они хотят одного — власти. Женщина для них — просто вещь, а я не хочу быть вещью.

— Форин, — сказал Неклен. — Ты любишь Форина. Ты думаешь о нем, когда засыпаешь, вспоминаешь его, когда просыпаешься. Так ведь? — Карис согласно кивнула. — Ах, принцесса, ты ведь у нас красавица, умница — а все же глупа, как пробка. Ну конечно же, любовь опасна, неукротима, безудержна. Боги мои, да ведь именно потому она так и прекрасна!

— Так ты считаешь, что я глупа? — тихо, почти шепотом спросила она.

— Я тебя обожаю, принцесса, но все же не стоит тебе смотреть на любовь глазами испуганного ребенка. Ты сама ведь давно уже не ребенок. Давай-ка я отыщу Форина и отправлю его к тебе.

Неклен с усилием встал. Карис тоже поднялась и, шагнув к нему, поцеловала его заросшую щеку.

— Я люблю тебя, старик, — сказала она. — Как бы я хотела, чтобы ты был моим отцом!

— Я тоже тебя люблю, — сказал Неклен.

И, тая в душе черное отчаяние, отправился искать Форина.

Солнце поднялось высоко, когда Озобар и Вент стояли на парапете северной стены и наблюдали за деятельной суетой даротов.

— Они наткнулись на каменный пласт, — заметил Озобар. — Это сильно замедлило их продвижение.

— Может быть, они не сумеют обойти этот пласт, — с надеждой предположил мечник.

— Сумеют, — мрачно отозвался Озобар. — Очень скоро мы услышим, как они возятся прямо под нами — точь-в-точь термиты.

Он перевел взгляд на солдат, стоявших на стене — все они были мрачны и не склонны к разговорам. Всеобщая радость в городе изрядно поутихла, как только разнеслось известие о новом замысле даротов. Кое-кто из горожан уже сообщал, что слышит звуки из-под земли — и это наверняка дароты пробиваются наверх. Унять эти страхи было нелегко, и на юг из города уже потекли новые колонны беженцев.

Над стеной разнесся запах луковой похлебки.

— Нет, еще одной порции лука я не выдержу, — проворчал Вент. — Пойдем позавтракаем?

— Я думал, ты хочешь убить меня, — заметил Озобар.

— А еще я хочу есть, — холодно ответил Вент. Спустившись со стены, они зашли в ближайшую таверну, заказали себе яичницу с ветчиной, холодное мясо и сидр.

— Откуда ты родом? — спросил Вент.

— С островов. Мой отец был кузнецом и изобретателем.

— Как же тебя занесло на материк? Озобар пожал плечами.

— Хотел попутешествовать, поглядеть мир. Узнать, не пригодятся ли где-нибудь мои таланты.

— Что ж, в этом ты не ошибся.

— Я имел в виду не создание нового оружия, — печально ответил Озобар. — В Прентуисе была канализационная система — плохонькая, заметь, но все же там перенесли чуму легче, чем в других городах. Меньше грязи на улицах — меньше заразы.

— Прентуиса больше не существует, — сказал Вент.

— Не о том речь. Мир был бы гораздо лучше, если б мы не воевали, не тратили все силы на создание новых смертоносных орудий. Впрочем, для тебя, полагаю, вечный мир обернулся бы вечной скукой?

— Нет, — ответил Вент, допивая остатки сидра. — Я стал бы писать картины.

— Так ты художник?

— Ага, — сказал Вент, — наконец-то я тебя удивил. Да, пишу помаленьку. Пейзажи в основном, но, случается, и портреты. Я бы предложил написать твой портрет, Оз, да боюсь, ты ни на одном холсте не уместишься.

Озобар расхохотался.

— Вент-художник и Озобар — создатель канализации. Что за чудная пара!

— Что верно, то верно, — согласился Вент. — А теперь, боюсь, пора нам снова стать мечником и оружейным мастером! Ну что, прогуляемся в катакомбы?

Слуги метались по дому, укладывали ценности в сундуки и сносили вещи в два фургона, стоявшие перед домом. Мириак прошла мимо них в гостиную — и обнаружила там Пуриса, который запихивал бумаги в кожаную наплечную сумку.