Алла Пинейру - Колыбель Героев

Стальной Молнии при мне, разумеется, не было. Я чувствовала это, даже болтаясь мешком у йона на плече и не показывая вида, что очнулась. Интересно, куда они нас тащат? Сквозь щелочку в приоткрытых веках я заметила Шактаяра и Азаль в таком же бедственном положении, на плечах у здоровенных йонов. Где-то вне поля моего зрения наверняка нашлись бы и Эш с Натэей. Позади нас бодро вышагивала пестроволосая йонша, которой доверили нести оружие пленников. Подмышкой у нее была зажата Лола — последний привет от нашего Юча. Интересно, как так получилось, что маг остался на пустоши, а его неразлучная спутница путешествует дальше с нами? То, что Юч не прорвался сквозь Купол следом за книгой, я чувствовала. Все еще оборванные связи кварты, фальшивая боль утраты… Не сразу поймешь, что лучше — остаться на Синейской пустоши или попасть в плен к йонам.

Рукоять Стальной Молнии дразнила, выделяясь на фоне эшева Крика Солнца и шпаги аларинца. Дотянуться бы, и…

И что? Ехидный внутренний голос поспешил вмешаться в мои героические размышления. У йонши, несшей оружие, на щеке выделялось бесформенное алое пятно, выдававшее в женщине берсерка. Прочие миадвэйцы, подло напавшие на нас у границы Синейской пустоши, могли похвастаться такими же украшениями на хищных горбоносых лицах. Это означало, что стоит мне дернуться невпопад, и шесть мечей — у йонов они были короткими и широкими у гарды — порубят меня без промедления. Даже пикнуть не успею. Против берсерка, для которого во время боя не существует никаких моральных и прочих преград, даже опытному воину Колыбели Героев придется изрядно попотеть. А недоученному воину? А безоружному? А одному против шестерых? Вот поэтому я временно перестала вздыхать о недостижимой Стальной Молнии и продолжила изображать бесчувственное тело. Только мозг лихорадочно работал в поисках выхода из создавшегося положения.

Спроси любого, хоть сколько-нибудь проучившегося в знаменитой магнамарской крепости, что самое важное для воина?

— Сила, — не задумываясь, ответят одни. — Умение нанести сокрушающий удар, блистательное владение оружием.

— Отвага, — возразят другие, и в числе их будет Эш. — Готовность встретить лицом к лицу любую опасность. Умение не спасовать перед превосходящими силами противника и с гордо поднятой головой принять самое безнадежное сражение.

— Ум и хитрость, — не согласятся третьи, среди которых буду и я. — Умение в любой ситуации сохранить холодный разум и выбрать то самое, единственно верное место и время, когда воин-одиночка сможет дать отпор целой армии.

От прилившей к голове крови шумело в ушах, но тренированного воина Колыбели этим не проймешь. Висим. Думаем. Выжидаем.

Интересно, Эш уже очнулся? Только бы этот герой не вздумал начать отчаянное сопротивление, едва придя в себя. А то с него станется «с гордо поднятой головой» ввязаться в бесполезный самоубийственный бой. Если бы соратники по кварте умели передавать друг другу мысли, я бы непременно передала болтающемуся в нескольких шагах от меня Эшу всего три слова «Помни о Марчисе». Мертвые мы ему не поможем. Что бы не там не вопила уязвленная гордость воина Колыбели, самое время заткнуть ей глотку. Самое время вспомнить о том, что есть случаи, когда даже ученику прославленной цитадели полезнее быть живым трусом, чем мертвым героем.

К тому же, ожидание нужного момента — это не трусость. Это хитрость.

— Может, перестанешь притворяться? — тем временем донесся хрипловатый голос йона, который нес драгоценную ношу в лице меня. — Если можешь идти сама, иди. Я тебе не ездовая лошадь.

Удивительно, но ожидаемой грубости и презрения к ненавистным чужакам в голосе миадвэйца не было. Интонация была примерно такая же, как у Шактаяра, когда тот пытается меня поддеть своими язвительными замечаниями. Интересно, как этот ходячий птиц почуял, что я очнулась? Я соскочила на землю и пошла рядом.

— Я, конечно, и сама могу идти. Если ты скажешь, куда мы направляемся.

Будь мы в страшной сказке, которые другие народы так любят рассказывать про йонов, ответом мне должен был бы стать болезненный пинок в какое-нибудь уязвимое место и рычание типа «Разговорчики в строю! Иди, куда велено, и не чирикай!» Но йон ощутимо выбивался из сложившегося стереотипа и поэтому ответил:

— К Золотому Яйцу в горах Вель.

Вот так вот просто. Захотелось пленнице узнать, куда ее ведут — узнала. И не просто название какого-то там города. Йон, не задумываясь, помянул всуе священнейшее место своего народа. При том, что считается, что за любые разговоры об этом таинственном святилище йоны жестоко карали чужаков и ни один инорасец еще ни разу не ушел оттуда живым.