Алла Пинейру - Колыбель Героев

— Сиди-сиди, — будто бы говорила широкая спина миадвэйки. — Долго не просидишь, свои же сожрут, как миленького.

Мир Юча зашатался, грозя рухнуть. Никогда еще, с тех самых пор, как ему — долговязому капризному мальчишке — доверили драгоценную книгу, с Лолой он не расставался. Каково же было ему теперь смотреть, как мерзкая йонша уносит его сокровище! Да, Лолу недавно уже воровали, но тогда была надежда ее вернуть! А теперь надежды нет никакой — ни получить обратно Лолу, ни помочь товарищам, ни выбраться из западни Синейской пустоши. Жалея, что он не герой легенд, которые сплошь и рядом умирали на месте от постигших их душевных страданий, Юч зажмурился и ломанулся напрямик через Купол. У него была крошечная надежда, что раз пролетела сквозь преграду Лола, то барьер все-таки удалось пошатнуть. Куда там! Похоже, Купол обладал своеобразным юмором, совсем как живое существо. Мага скрутило единым спазмом, тело превратилось в маленькую вселенную тошнотворной боли. Синейская пустошь никому не позволяла покидать ее границы без ведома магов-наблюдателей. Последним, что увидел Юч, уплывая во тьму, было то, как тускло блеснуло на кованом уголке бесценного фолианта нахальное виннейское солнце.

Маг очнулся уже в сумерках, неприветливых, как и все на Синейской пустоши. Почувствовав прикосновение к плечу, Юч дико заорал и попытался откатиться назад. «Проснешься, а тебя уже едят…» Ну уж нет, он, потомок достойнейших из Гильдии Поваров, не даст себя так просто употребить в пищу. Он будет сражаться, как…

— Да тише вы! Какой вы дикий, право… Не стоит так надрываться, мы вас не обидим!

Успокаивающий женский голос дошел до сознания Юча, и тот перестал верещать, пытаясь рассмотреть говорившую в густой вечерней темноте. За спиной девушки стояли еще две фигуры, и одна из них держала в ладонях рой магических светлячков. Освещения было явно недостаточно, чтобы как следует разглядеть неожиданных гостей. Ясно было только, что пришельцы примерно одного с Ючем возраста. Они, похоже, не собирались готовить из мага ужин прямо на месте, и это не могло не радовать.

— А ведь он наш, — вдруг сказала та же девушка, которая призывала Юча вести себя тише. — Наш, из Колыбели!

«Надо же! — подумал маг. — И как она почуяла?»

— Придумали тоже, — хмыкнул высокий парень за ее спиной. Таким тоном мог бы говорить наследный принц, которому предложили переодеться в лохмотья и прогуляться по рыночной площади. — Еще одна кварта на Синейской пустоши — это было бы как-то слишком.

— Сэльда права, — поддержала подругу худая кудрявая девушка. Ее низкий голос никак не соответствовал хрупкой фигуре. — Из какой вы кварты, уважаемый?

— Из три… из тридцать восьмой, — выдавил Юч, не веря своему счастью. Они из Колыбели Героев! Свои! Магу хотелось расцеловать незнакомую кварту. В тот момент Юч напрочь забыл, что тридцать восьмая кварта сотоварищи условилась смотреть на всех бывших товарищей по Колыбели Героев как на потенциальных врагов.

— Удивительная встреча! — всплеснула руками Сэльда. Она была в своей кварте воином — маг различил меч у нее на поясе, похожий на оружие Алаты. Коротко стриженые светлые волосы едва закрывали шею. — А мы из семьдесят второй кварты.

— А почему вас трое? — полюбопытствовал Юч, забывая, где находится.

Магический свет в ладонях кудрявой вспыхнул ярче, освещая три скорбных лица. Даже парень, оказавшийся воином кварты, забыл о своих язвительных манерах обиженного принца и смотрел на Юча с глухой болью в глазах.

— Нашего боевого мага…, - начала было Сэльда и запнулась.

— Его съели, — закончил за нее воин и сжал зубы. Как будто сорвал со свежей раны повязку — по живому, по едва успевшей утихнуть боли.

— Это было ужасно, — магичка закрыла лицо руками и заплакала.

— Он был самым упитанным из всех, — всхлипнула Сэльда. — Наш Трин…

И Юч был вынужден выслушать леденящую кровь историю «О съедении мага семьдесят второй кварты на просторах Синейской пустоши». В процессе рассказа Юч постоянно возвращался мыслями к уже успевшей стать родной кварте под номером тридцать восемь и гадал, что сотворят с ними йоны. Неужели тоже съедят? Трудно сочувствовать чужому горю, когда у тебя самого только что на глазах избили и взяли в плен друзей и унесли с глаз долой самую дорогую на свете вещь. Но Юч сочувствовал всеми силами широкой души, попутно страдая чувством, которое многие маги Сэнтарэта зовут «дыханием вечности на затылке». Такое чувство, будто все это с тобой уже когда-то было. Никому не понятное словечко из Языка Демиургов — «дежавю» — на Виннее не прижилось.