Алла Пинейру - Колыбель Героев

И правда. Юч совсем недавно познакомился с другой квартой, потерявшей боевого мага, и впоследствии стал ее полноправным членом. Но вместе со сходством двух историй налицо были отличия. И дело даже не в том, что Трина съели, а Марчис сбросился со скалы. И не в том, что беда с Трином произошла на самом деле, а смерть Марчиса оказалась умелой инсценировкой. Юч просто не мог себе представить свою, тридцать восьмую кварту, так убивающуюся по безвременно почившему боевому магу. Да, он видел боль на лицах товарищей, когда Купол, восстанавливаясь, безжалостно разорвал его с ними связь. Но «жевать сопли», как непременно выразилась бы Алата? Нет, Юч решительно не представлял их плачущими — ни ее, ни Натэю, ни Эша. Сердце мага предательски дрогнуло — а что, если…? Если и его съедят в этой проклятой богами земле? Прольется ли хоть одна слезинка по нему за пределами родного Алембе? Вспомнит ли тридцать восьмая кварта своего второго боевого мага?

А семьдесят вторая кварта, похоже, находила какое-то извращенное удовольствие в том, чтобы снова и снова переживать выпавшую на их долю трагедию. Юч, который сам в Колыбели почти и не был, вдруг подумал, насколько же его новые знакомые были там неуместны. Это не боевая кварта, это великосветская молодежь какая-то! Эти их обращения друг к другу на вы, эти бурные проявления эмоций. Таким не на поле боя место, а в гостиных благородных господ. Воин рассказывает об участи товарища таким прочувственным голосом — любой странствующий лицедей обзавидуется! А девушка-воин и магичка и вовсе в обморок готовы упасть. Юч представил на их месте Алату. Ту можно лишить сознания, только как следует приложив чем-нибудь тяжелым, да и то еще ухитриться надо. Йоны вон ухитрились… А этих-то кто послал в Синейскую пустошь, в самое пекло?

— У нас было задание — избавить мир от этой безумной одноглазой феари, одной из заключенных здесь, — высокопарно разглагольствовал воин по имени Кретт, и перед мысленным взором Юча как наяву встала «добрая женщина», к которой он взывал о помощи. — Это была проверка нашей кварты на прочность, которую мы, увы…

«Ничего себе проверочка», — поразился Юч про себя. У мага начинали слипаться глаза — день выдался насыщенным, и даже то, что где-то там в темноте бродит одноглазая людоедша, не помогало в борьбе со сном.

— Может, вы станете нашим боевым магом? — неожиданно спросила Сэльда. — Раз ваши связи с тридцать восьмой квартой все равно порваны?

Юч энергично замотал головой, пытаясь отогнать сон и отказываясь от лестного предложения.

— Я не могу предать кварту, к которой примкнул недавно, и которой поклялся помочь в их непростой миссии, — отчаянно зевая, сонным голосом заявил он.

— Не отказывайтесь сразу, — умоляющим тоном сказала магичка Альби. — Утро вечера мудренее. Я как раз собиралась окружить нас малым Куполом, чтобы мы могли выспаться. Конечно, чужие Куполы тут пробивают сплошь и рядом, но лучше все-таки с ним, чем без него, правда?

«Нечего сказать, обнадежила», — вздохнул Юч. В присутствии семьдесят второй кварты и в отсутствии любимой Лолы маг заметно потух и стал удивительно тихим и немногословным. — «Но эта Альби права, утро вечера мудренее. Утром я подумаю, как выбраться отсюда!»

Над Миадвэем огненной рекой разливался закат, путаясь в пушистых ветвях хвойного леса. Чем дальше на север от бесплодной Синейской пустоши, тем лес был гуще, и тем чаще в нем попадались поселения йонов. Как птичьи гнезда, дома людей-птиц помещались на деревьях и соединялись подвесными деревянными мостами. Мосты образовывали улицы и перекрестки, на них кипела жизнь — йоны перемещались по шатким «улицам» так же уверенно и легко, как по земле.

Особенностью расы было то, что взрослый йон весил едва ли не меньше, чем человеческий подросток нормального телосложения. Ступи на мосты какой-нибудь здоровяк из Караги или Энейи, и хрупкие конструкции не выдержали бы. Йоны мягко говоря не жаловали чужеземных гостей, и те, кого не порубили местные берсерки еще на подступах к границам Миадвэя, рисковали переломать себе кости при попытке наведаться в йонский дом. Свои «гнезда» люди-птицы вили высоко, тут и насмерть расшибиться недолго. Что и говорить, дружелюбный народ эти йоны.

Закат полыхал над негостеприимным лесом, когда я наконец открыла глаза. Шкруть меня заешь, что происходит? Я провела ревизию собственного тела, убедилась, что все в целости, только вот положение этого самого тела наводило на безрадостные размышления. Судите сами — я болталась вниз головой на плече у йона, тычась лицом в пропахший костром серый плащ. От мужчины исходил странный тонкий запах, не похожий на запах человеческого пота. Даже скорее приятный, чем нет. Да уж, Алата, нашла о чем размышлять — о том, как пахнут эти мерзкие берсерки! Не парфюмом же королевы Келассы им благоухать.