Александра Бракен: Странник

Этта свернула голову набок и попыталась выкашлять пыль, забившую рот. Это легкое движение отозвалось новой резкой болью в плече, отдававшей в ребра и позвоночник.

Разрозненные воспоминания прорывались сквозь горячечный морок жара и бреда: Дамаск, астролябия, София, и…

Этта с усилием разлепила веки, затем снова зажмурилась от яркого солнца. Одной секунды хватило, чтобы впитать образ белого, как древние кости, мира, мерцавшего и переливавшегося в струях горячего воздуха, поднимавшегося над бледной пылью. Это напомнило ей танец солнечных лучиков на океанских волнах. Напомнило о…

Проходе .

Так вот что за гром она слышала. То была не надвигавшаяся гроза – никакой передышки от жары не предвиделось. Ее окружала пустыня – повсюду, на многие мили – лишь вдали, вместо древних храмов и форумов возвышалось незнакомое плато. Это не…

Не Пальмира . Тут и воздух пах иначе, обжигая ноздри при каждой попытке вдохнуть, – в нем не было ни намека на перепревшую влажную зелень ближайшего оазиса, ни запаха верблюдов.

Грудь сжало страхом и недоумением.

– Ник… – даже этот осколок слова битым стеклом застрял в горле; на треснувших губах выступила кровь.

Девушка перевернулась, опираясь ладонями о жесткий грунт, чтобы приподняться. Нужно встать…

Подтянув локти под тело, она не успела даже поднять голову, как тупая боль в плече взорвалась, словно нарыв. Крик наконец-то прорвался сквозь ее ободранное горло, руки под ней подломились.

– Боже правый, а еще громче закричать не пробовала? Мало нам спешащего сюда стража, так еще, сделай одолжение, заставь прискакать вместе с ним целый отряд кавалерии!

На нее упала тень. За несколько секунд до того, как тьма снова поглотила сознание, Этте показалось, что она уловила проблеск ярких, почти неестественно-голубых глаз, вспыхнувших узнаванием при виде нее.

– Так. Так-так-так. Кажется, мистер Айронвуд, удача еще не окончательно вас покинула.

Николас откинулся на стуле, приподнимая загнутые поля шляпы, чтобы еще раз оглядеть переполненную таверну «Три короны». Жаркий и душный воздух заведения придавал насквозь пропитанным ромом завсегдатаям лихорадочный вид. Хозяин – бывший капитан Паддингтон – охотно присоединялся к веселью, оставляя внушительного вида женушку за прилавком – приглядывать за обильным пойлом и скромным съестным.

Никому, казалось, не было дела до того, что крикливо-изумрудная краска курчавилась по стенам, отпадая целыми пластами, будто желая поскорее убраться подальше от нестерпимого зловония уткнувшихся в свои кружки мужчин. Георг III невидящим взором глядел на своих непутевых подданных с изуродованного портрета (глаза вместе с другими органами – и не только чувств – ему процарапали моряки Континентального флота, прошерстившие остров в поисках припасов семью месяцами ранее).

Николас, сжимая успевшую нагреться кружку эля, подумал, что три короны, очевидно, принадлежали трем коронованным в таверне порокам: алчности, чревоугодию и похоти.

Одинокий скрипач съежился в углу, безуспешно пытаясь перебить похабные песни, распеваемые компанией неподалеку. Кожа на его кадыке натягивалась как тугой галстук.

«Наливай еще, поддатый, помни: истина – в вине! К черту граций, к черту мысли о любви и красоте! Фа-ла-ла-ла-ла..!»

Николас поспешно отвел взгляд от смычка, парившего над струнами, пока непрошеные мысли не побежали наперегонки с памятью. Каждая секунда подтачивала его решимость, а терпения оставалось совсем немного.

«Спокойно! – приказал он себе. – Спокойно».

Легко говорить, когда искушение впиться ногтями в стол и стены, выпуская на волю закупоренную внутри бурю, почти непреодолимо. Он заставил себя сосредоточиться на выпивохах, сгорбившихся над столами: они увлеченно шлепали картами и совершенно не обращали внимания на бешеный дождь, хлещущий по окнам. Языки и говоры были столь разнообразны, сколь и корабли в бухте. Никого в форме не наблюдалось, к приятному удивлению Николаса и к выгоде остальных, бесстыже сбывавших контрабанду.

Стоило ли удивляться, что Роуз Линден выбрала именно это место для встречи. Николас начинал задумываться, была ли она очарована картиной непотребства или просто чувствовала себя здесь как дома. Как бы то ни было, ее выбор гарантировал, что стражи Айронвуда, приглядывавшие за проходом на острове, вряд ли стали бы заходить сюда: слишком они были тонкими натурами, чтобы рисковать замараться о замызганное очарование матросов.