Ника Ракитина - Крипт

Лицо Рошаля удивленно вытянулось, и Болард спешно поправился:

— В смысле — табличек…

— Читаю. Ну и что? Дерево стерпит.

— Только не думай, что я ограбил труп.

Рошаль сел напротив, будто сложившись пополам:

— Дай!

Болард положил ему в ладонь Кольцо. Канцлер поднес его к самым глазам, и губы у него задрожали. Он сжал Кольцо в кулаке:

— Ну, хорошо. Допустим, я тебе верю. Но я не понимаю…

— Магистр у меня.

Рошаль из бронзового стал серым.

— Ты с-соображаешь, что говоришь?!

— Да.

Господи!..

Аушрас Вартай, голубиный гром над ликом Оранты… Мальчишка Ивар с княжьим мечом в руке… Какое право имеет Болард испытывать Рошаля надеждой?!

На церемонию похорон дона Ивара были званы немногие: принципал, нобили и высшие церковные чины. То, что Рошаля позвали тоже — несмотря на негласное сопротивление Синедриона, науськанного Гражиной, несмотря на то, что он не дворянин — было почти чудом. Впрочем, сыграли роль известное имя и определенные связи Анри при дворе и в Легионе. Ох, узнай об этих связях магистр, и Рошалю пришлось бы распроститься с должностью…

Анри был с Иваром до конца. И видел Кольцо на руке князя до самой последней минуты, до того, как мраморную могильную плиту вдвинули на предназначенное ей место. И истинного значения безделушки с аметистом, вправленным в серебро, не понимал больше ни один участник этих поспешных похорон. Иначе ведь сняли бы! И попытались использовать. Как манок. Рошаль видел, как ловили на манок серую вагдийскую цаплю. Болард как-то показывал…

С другой стороны, что бы ни думал о бароне Рошаль, но не смог припомнить, чтобы этот человек обманул, предал или, по невнимательности или же по лени, перепутал что-нибудь. Последний проступок, разумеется, не в счет… Едва ли это ловушка… Нет.

Ну и глупости лезут в голову. А ведь столько еще нужно сделать.

Канцлер облизал губы.

— Он что-нибудь просил сказать?

— Отдал Кольцо и послал за тобой. Ритка… баронесса Смарда в курсе, что он у меня, и крыжаки с визитом уже были. Так что князя лучше забрать, а еще лучше увезти из города поскорее.

— Он дорогу выдержит?

Болард развел руками, мол, откуда мне знать; задел больной рукой подлокотник кресла, взвыл.

— Что такое?

— Обжег, — просипел барон, стараясь не материться. — Чтобы лекаря пригласить… на законных основаниях…

— Показывай!

— "И сказал им: доколе не увижу… на руках ран от гвоздей… и не вложу… перста моего в раны от гвоздей, и… не вложу руки моей в ребра его, не поверю…"

— Не поверю, — повторил Рошаль и, вздохнув, занялся раной.

Глава 11.

1492 год, 22 мая. Настанг

В окно всю ночь барабанил дождь, не давал уснуть. Майка ворочалась с боку на бок, так и сяк перебивала лебяжьего пуха подушку. Зачем-то вспоминались ей все случившиеся за последние дни обиды и страхи, а больше всего — насмешки Боларда и то, как он кричал на нее тогда, в крипте. И раненый дон Ивар, и трещащий Риткин смех — все под утро слилось для рыжей в сплошную пелену и утонуло в шелесте дождя. И она, наконец, задремала, чувствуя себя маленькой и очень несчастной — с надеждой, что проснется дома, а не в чужом дворце. И окажется, что каникулы подходят к концу и нужно готовить к школе учебники и тетради, а Настанг, князь Кястутис и все остальное приснились ей в очень подробном, длинном и жутковатом сне.

Майка заснула и не слышала стука в дверь, а проснулась уже потом, когда всполошились слуги, и дверь отворили, и приемная опять сделалась похожей на кордегардию. Майка села на постели, прислушиваясь к звону шпор и оружия, и когда во всем этом гаме незнакомый жесткий голос потребовал разбудить барона Смарду, девчонке сделалось нехорошо. Она выбралась из-под одеяла, трясущимися пальцами зажгла свечу и, набросив на плечи поверх сорочки старенький шерстяной платок, вышла на темную лестницу.

Болард, всклокоченный и полуодетый, уже сидел у камина в кресле, щурился на огонь злыми желтыми глазами и молчал. Молчала и Гретхен — Майка следила за ней, перегнувшись через перила. Гретхен, как и брата, подняли с постели. Девчонка сонно позавидовала роскошным кружевам Греткиной ночнушки и золотому шитью тяжелого, с широкими рукавами халата. Волосы Гретхен волнами рассыпались по плечам, и вообще она выглядела так, словно долго готовилась перед зеркалом.

— Потрудитесь, наконец, объясниться, — зевнув, потребовал Болард. — А то что же это: врываетесь в чужой дом ни свет, ни заря, пугаете благородных граждан… Я вам барон, а не какой-нибудь вшивый булочник!