Татьяна Талова: Звезда-полынь

— Конечно! — обрадовался Лют. — Вот, например, любимая… Э-э-эх! Э-эх, по-о-олюшко-по-о-оле-е! Эх, по-о-оле-е раздо-о-ольное-е, ой да во-о-оля-а во…

Я даже заслушался. Кроме себя-то, ни от кого еще песни этой не слышал — может, слова полностью наконец узнаю.

— О нет, — молвит волк, с Храпом моим понимающе переглядываясь.

— Опять ты, Серый, недоволен, — прервался Лют. — Тогда другую вот…

— Про березку? — с надеждой спрашивает Храп.

— Что я, девка какая-нибудь? — возмущается Лют. — Боевую знаю! Вот… Сдви-и-инем-ка, бра-а-атья, крепкие щиты-ы — битве быть! В бо-о-оли нам купа-а-аться, землю кровушкой поить! А подни-и-имем мы, бра-а-атья, до-о-обрые клинки — не опустим впредь! Нам — по-о-обеда, ворога-а-ам — люта смерть!!! Как шагне-е-ем мы дру-у-ужно, прямо в се-е-ечу, как шагне-е-ем мы дру-у-ужно, ворогов кале-е-еча! Как скати-и-ится голова-а врага-а, как слетит голо-о-овушка…

— Все, все, лучше про поле! — завопил конь дурным голосом, ему волк вторит.

— Подожди, мне интересно, что дальше с головой будет! — говорю я.

— Ну что, давай тогда про поле… — смотрит Лют на зверье обнаглевшее, голову чешет.

— Давай! После «моря-окияна» знаешь, что петь?

Качает головой Лют.

— Эх, ну ладно, давай так…

Переглянулись — да как грянем:

— Э-э-эх! Э-эх, по-о-олюшко-по-о-оле-е!!! Эх, по-о-оле раздо-о-ольное, ой да во-о-оля во-о-ольная-а-а!

Добрая дорога!

Как доехали до города Карочуна, так совсем друзьями сделались — и что с того, что он у Кощея служит — у чародея безумного да злобного? Может, и не безумный, и не злобный, а… как это?.. фанатично преданный науке, вот! Полюбила ж его Елена-царевна…

Я вот вообще Гордею служу — и ничего.

У города, как это бывает, много-много селений маленьких — если беда, все за стены бегут. Перво-наперво, в одну из таких изб постучались, где хозяйкой старуха была, в баню напросились за поленницу дров наколотых и крыльцо починенное. Лют сразу признался, что у него руки только к оружию правильно прилажены, так что пошел дрова колоть, а я крыльцо мастерить стал. Дед был плотником да столяром знатным, выучить кое-чему и меня успел — сделал крыльцо добротное, даже бабка, ворчливая с виду, похвалила. Потом и вовсе раздобрилась — сверх бани еще ужином накормила.

Лют из бани вышел, посвежевший, румяный — и не скажешь, что Кощеев богатырь. Я-то как привык их представлять — упыри упырями, а Лют вот волосом черный, кудрявый такой, темноглазый, улыбчивый. Кроме последнего — ну полностью мне противоположность! Я тоже на человека стал похож, даже одежду немного отстирал — благо, штаны в сумке чистые нашлись, а рубаху сухую мне Лют пожаловал. Старуха на нас уставилась, видно, молодость вспоминая, умилилась, каши чугунок выставила, щей налила.

— Вы, добры молодцы, должно быть, на игры собрались?

Переглянулись мы с Лютом — удачно в город пришли.

— И что за игры, бабушка Зореслава? — спрашиваем.

Та ручкой щеку подперла и говорит:

— Чудные, это все знают! Ясно дело — царь наш батюшка, Гордей, дочек замуж все выдать хочет. Три у него осталось — Дарьюшка-умница, да Марья-рукодельница, да Марфуша-озорница. Елену-то, красавицу нашу, видишь, Кощей из родного гнезда умыкнул, а Настасья вот после таких-то игр Тверду досталась…

Подавился Лют, я ему под столом на ногу наступил.

— А нет, соврала, — не заметила ничего Зореслава. — Как раз недавно шестая дочка от Бабы-Яги приехала, Ясногорка…

— От Яги-и-и? — теперь уже я заикнулся.

— Да! Царь ведь никому о ней ничего не говорил до сих пор! Девочку малую, еще десяти не было, в ученицы к Яге отдали. Вот, восемь лет прошло, возвращается.

И ведь ловко Гордей все сделал — сколько лет при нем ходил, а ни слухом, ни духом о шестой дочери! Хотя давно он ее отдал — я сам тогда только-только перестал по отцовскому двору в рубашке бегать…

И как это наши знатные мужи постоянно умудряются так влипнуть, что только у нечисти и ведьм всяких защиты просить остается?! И ведь ясно, что те потребуют ребенка! И благо еще — ведьма лесная решила мудрость передать, чтоб не пропала, так ведь тот же Берендей однажды водяному сына отдал! Ничего, правда, обошлось — появился через три года царевич Любим, бледный да тощий, во дворце все рыбы требовал есть. И старух этих, тезок по имени, сестер по колдовству, развелось…

— Не та ли Яга, у которой табун волшебный? — спрашиваю осторожно.

— Нет, другая, которая потише да поспокойнее будет… У той Бабы-Яги, помнится, один только Светояр, царский дружинник, три дня продержался, коня взял! Говорят, ему прочили в жены одну из дочерей Гордея, пока с царем не рассорился…