Напоследок так рявкнул, что Храп уши прижал, столбом застыл. Я же, радостный, бодро вперед себе шагал. Добрая песня — она завсегда сердце греет!
— Хозяин… — робко так спрашивает Храп. — А ты другую песню знаешь?
— Да я и эту-то не полностью помню… Хотя… Ну, там еще что-то про поле и березку — я в деревеньке какой-то услыхал… Только ее девицы красные в хороводах поют.
— А может, лучше эту, девичью петь будешь? — предложил конь.
— А может, я лучше тебя на мыловарню сдам?! — предложил я в ответ.
— Ну, правда, — не сдается конь. — Который раз ее поешь, а все мороз по шкуре и птицы на подлете глохнут!
— Да отстань ты, мешок травяной, я и так всего полпесни помню, и то спеть не дают!..
Так шли мы с конем, шли, весь день шли — жрать-то нечего, зачем останавливаться… Мы так всегда с ним ходили — пока от усталости не валились. Потом, глядишь, и выйдем к какому-нибудь селению, где чудо-юдо очередное разыщется, а медов поменьше будет… Долго ли, коротко ли, а только солнце как раз закатилось, как вышли к реке-Ольхе.
И стоит там, против заката красного, великий воин! То, что великий — это мне хорошо известно, так как сам таким соколом гляжу, когда кольчуга на мне сверкает, да плащ до земли свисает, да меч в руках, да верный конь копытом бьет — земля трясется. Хотя от этого дождешься. Да и с мечом промашка малая — у незнакомца в руках булава. Шибко напоминает мне она ту, чудо-юдову, что след на башке знатный оставила…
— Здрав буде, добрый молодец! — говорю, помимо воли рукой к затылку потянувшись.
Тот помолчал, взглядом меня окинул. Тоже мне, девка он, что ли, чтоб рассматривать? Сам знаю, что выгляжу сейчас хоть куда — хоть в наши темницы, хоть в какие другие — везде без вопросов примут как родного! Меч у седла, лук со стрелами там же, сам в рубахе простой, волосы колтуном грязным, борода — не борода, щетина трехдневная. Я, видишь ли, как убегал, побриться не подумал. Кстати, за отсутствие бороды меня Гордей долго корил, у самого-то подлиннее иной косы будет. Даже ляпнул как-то слова давности этак, столетней — мол, борода — это мужественности признак, силы и здоровья. Дело на пиру было — половина дружины кашлем зашлась, медом поперхнувшись. Я кубок отставил аккуратненько, как раз проглотить успел, выразительно глянул на нашего царя.
— Намекаешь на что, царь-батюшка? Или других признаков… э-э-э… мужественности не ведаешь?..
И что-то не то я тогда, наверное, сказал… Сам знаю, что на язык несдержан. Месяц на глаза не попадался царю, от греха подальше. Даже обрадовался потом, что дружина за данью пошла. А после дани — свернул в сторонку и еще на месяц ушел, как говорится в государственных бумагах "подвиги творить", то есть дело делать благое и отсутствие оправдывающее.
— Оглох, что ли? — интересуюсь у богатыря вежливо.
— По-русски не разумеет, — говорит Храп.
— А то, я гляжу, конь какой-то дивный… маленький да косматый.
В этот момент-то я солнышко полностью пропало и вижу — то не конь уже неказистый, то волк лесной, да огромный такой! Восхищался молча, зверюгу разглядывал.
— Ну что, хозяин, — шипит тихонечко волк, — может, слово скажешь, или все будем… как это… впечатление производить?
— Замолчи, Серый, — так же тихо отвечает богатырь, а я смех сдерживаю, конь фыркает больше обычного.
— Признавайся, ты моего слугу верного загубил, чудище лесное? — спросил наконец богатырь.
— Это я-то чудище?! — ахнул я. Ну, небрит. Ну, немыт. Ну, лохмат. Ну, страшен, должно быть, сверх меры… Но не чудище же!
— Это хорошо, тебя, хозяин, об потолок-то приложило! — ржет Храп. — Это, думается мне, он про чудо-юдо, чья башка теперь в трактире красуется!
— Спасибо тебе, конь верный, — сквозь зубы отвечаю. — Умеешь воинские секреты хранить!
— Завсегда готов! — не растерялся Храп — нам-то с ним к чему впечатление производить?
— Значит, ты? — уточнил на всякий случай мой, видимо, недруг. — Так значит, биться нам с тобой до самой последней капли крови!
— А давай… — вяло отвечаю я. — Нападай!
Видно, растерялся недруг, не ожидал такого. Да и волк как-то оробел. Прошел вперед пару шагов, остановился, спрашивает:
— А меч?
— Храп, тебе меч нужен? — все больше веселюсь я. — Мне вот нет.
— Может, хоть кольчугу наденешь? — с надеждой спрашивает недруг.
— А толку? — плечами я пожал. — Все одно — кольчуга пробита в трех местах.
Следующее действие новоявленного злодея вызвало во мне самые противоречивые эмоции.
— Ладно, бери мою, — говорит, стягивая с себя звонкую рубашку.
Читать дальше