Тиа Атрейдес - Дети Грозы

— Ну же, Волчок, вставай! — Лягушонок затряс Келма, словно не понимая, что ближайшие полчаса он не то что встать, а выругаться не сможет. — Ну? Что уставились? Помогите, что ли, — обернулся он к бездельникам.

— Да врешь ты! Живого цхека ни один безмозглый тролль в руки не возьмет, — протянул тот, что постарше. Громко, на публику. — Покажь!

— Дай сюда! — встрял Свисток. — Сдох… жаль!

Насекомое перекочевало в карман Свистка, лишая торговцев последних проблесков интереса к происшествию.

— Давай в «Треснутую Кружку». Ему молока бы сейчас, — предложил белобрысый.

Прибью, — подумал Келм. — Слишком уж везуч и опасен. Ну да и мы не пальцем деланы… — подбадривал он себя, но получалось не очень убедительно.

Болтая о всякой ерунде, втроем ученики доволокли Келма до рыночной таверны. Как раз вовремя: весенний ливень обрушился на них в паре шагов от дверей. Слава Близнецам, не успели сильно промокнуть. Келма усадили за столик в дальнем углу, прислонили к стене, лицом в зал. Лягушонок смотался на кухню, принес большой кувшин молока.

— Что это? — возмутился Угорь. — Ты слышал, чтоб я мычал?

— Не нравится, не пей, — ровно ответил тот, наливая полную кружку.

Свисток, ни слова не говоря, подставил свою. Как всегда! Что бы ни вытворил один, второй сделает вид, что так и надо. Как будто взаправду братья! Хотя за братьев их только слепой примет: старший крепкий, чернявый и смуглый, как все нормальные валантцы, младший — тощий и бесцветный, вроде нежити. И эта его мечтательная улыбочка! Зачем он Мастеру сдался? Его же в любой толпе видно! На весь Суард северян не больше десятка… какой из него убийца? Смех один! Разве что на испытаниях Хиссу отдать.

Привычное утешение омрачалось только одним. Смех не смех, а сам он отродье северных демонов упустил. И теперь беспомощней котенка. Все болит, внутри булькает и переворачивается. Багдыр`ца! Еще и молоком пахнет, а руки не поднять…

Словно услышав, Лягушонок осторожно поднес кружку к его рту.

Келм с трудом глотнул, чувствуя, как по подбородку течет. Нянька нашлась! Кто его просил! Больше всего на свете Келму хотелось выплеснуть молоко в бесстыжие буркалы, и этой же кружкой разбить змеенышу физиономию. Обращаться с будущим убийцей, как с младенцем, на глазах старших учеников!

Он глотал молоко, твердя про себя умну отрешения. Паралич отступал — медленно! Хисс знает как медленно! — оставляя после себя гадкую мелкую дрожь и тошноту.

В таверну тем временем набивался мокрый, сердитый и жаждущий горячительного народ. Торговцы ругали намочивший товары и распугавший покупателей дождь. Покупатели ругали дождь и жадных торговцев. А рыночная стража ругала всех, кто мешает спокойно работать — и дождь, и торговцев, и покупателей, и Богов-Близнецов. Подавальщицы сбивались с ног, таская к столикам выпивку и снедь, и совершенно не обращали внимания на компанию в темном углу.

Едва Келм успел выпить полкружки, дверь распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Отряхиваясь, как мокрый пес, в «Треснутую Кружку» ввалился квадратный верзила в серо-красной форме муниципальной гвардии.

— Стоять! — распорядился он с порога.

Молоденькая подавальщица от неожиданности замерла, чуть не уронив подносы, но, разглядев знакомую рубленную топором физиономию, выругалась под нос и понеслась дальше.

— Пива, бегом марш! Жаркого, окорока, пирога! Разленились, гоблиново племя! — потребовал сержант, с грохотом и скрежетом отодвигая тяжелый стул у центрального стола, где уже расположилось полдюжины его подчиненных.

«Только бы успеть очухаться, пока не началась драка, — подумал Келм, с трудом сводя раздвоенное пятно в одного сержанта. — Как всегда, у него виноваты все, кто не успел удрать».

Пока же в голове тошнотно бултыхалось, руки-ноги не слушались, а мысли скакали бешеными блохами. До Келма долетали обрывки разговоров, и он, не в силах сосредоточиться на чем-то одном — проклятый цхеков яд, проклятый Лягушонок! — то нырял в воспоминания, то всплывал, и снова слышал:

— Всем на строевую! Будем встречать Их Высочества во всем, сишах, блеске! — наливаясь пивом, обещал подчиненным троллью мать сержант.

— Да говорю же, поднимут налог на пеньку, — слышались споры торговцев.

— …не допустит беспорядков! Его Величество знает, что делает…

— …так не светлая принцесса-то, вот хоть у Рябого спроси, он-то ни разу не соврал…

Разговоры в таверне, как весь последний месяц, вертелись вокруг скорого возвращения в столицу наследника с сестрой. Все неприятности, от подскочивших цен на зерно до пожара и беспорядков в порту, валили на младшую принцессу.