Тиа Атрейдес - Сумрак и Гитара

— Я же говорила, исключительный окрас, — Шу не постеснялась успокоить перевозбудившихся девиц небольшой порцией магии. — Ну и, дикий ещё, не привык к обществу. Молодой совсем, глупый.

— Тигренок, ты долго. Иди сюда! — Шу указала ему на пол около своего стула. Он с ленивым достоинством и хищной грацией подошел к ней, обдав фрейлин напоследок ещё одним пробирающим до сладкой дрожи ледяным взглядом, и уселся на пол, одну ногу подвернув под себя, а другую непринужденно вытянув вперед. Принцесса демонстративно погладила его по голове, и снисходительно улыбнулась.

— Ну что с ним делать! — Фрейлины постепенно приходили в себя, лишенные шокирующего зрелища. На лица возвращалось осмысленное выражение, вместе с нормальным цветом. — Не наказывать же такого милашку? Правда, котик?

Из горла Хилла вырвалось сдавленное рычание. Для полноты образа ей только на ручки его взять, и пальчиком погрозить. И заявить, что он не кусается. И разрешить всем, кому не лень, его погладить. Нет уж, кусается, и ещё как.

Принцесса усмехнулась, прикрывшись чашкой с кофе. Ну, Тигренок, погоди! Вот будешь весь день нагишом ходить, следующий раз крепко подумаешь, стоит ли нарываться. Рычи, рычи, милый. Тебе идет.

— Э… простите, Ваше Высочество, а ему не холодно? — «о, первая клуша в себя пришла. Стесняешься? Вон, вижу, уже занавеской готова прикрыть нахала».

— Да нет, Тойфи, что ты. Ему жарко. Правда, котик? — «ну, зарычи ещё, котик. Нет, не хочет». — Не волнуйтесь за него, у Тигренка шкурка хорошая, — принцесса ещё разок потрепала юношу по волосам.

— А, кстати, здесь есть вишневый мусс? — расторопная служанка бегом принесла принцессе требуемое. — Касма, ты тоже его любишь. Хочешь?

— Спасибо, Ваше Высочество, с удовольствием, — «ещё одна оживает, хорошо».

— Шиера, вот я знаю, у вас у всех есть кошки. А кто мне скажет, что они любят? Тигренок у меня совсем недавно, я ещё не разобралась.

— Но почему вы не спросите у него, Ваше Высочество?

— У кого? У Тигренка? Вообще-то он не разговаривает.

— Почему? — «потому, что я не хочу».

— Он же тигр. А тигры не разговаривают, — «как забавно, не могут понять бедняжки, что за игру их принцесса затеяла. А я и сама пока не пойму». — Но можно попробовать, конечно. Тигренок, ты вишневый мусс любишь? — Шу опять погладила его по голове, и, прихватив волосы на затылке, повернула его лицом к себе.

«Что, ещё порычать? Не дождешься!» — Хилл лучезарно улыбнулся, кивнул и забрал у Шу её любимый десерт. И тут же принялся его есть. Как настоящий тигренок. Длинным розовым языком из мисочки, с урчанием и потягиванием. С таким же точно урчанием, как этой ночью… в соответствующий момент. Принцесса поняла тонкий намек, судя по запаху дикого меда, коснувшегося его ноздрей. Как приятно было видеть выражение её глаз!

«Ну вот. Фрейлины опять краснеют и бледнеют. Местами уже не от смущения. Нда, Тигренок. Оказывается, и ты любишь поиграть. Что, доволен? Думаешь, уел? Ага! Жди». — Шу растерялась на секунду от такой непередаваемой наглости, и не только от наглости. Только что была статуя, и вдруг — неприкрытое желание, этот язык… она против воли ощутила тяжесть и томление. Но сдаваться? Ни за что.

— О, Мия, ты была права! Стоило спросить! Никогда бы не подумала, что тигры едят вишневый десерт.

«Что-то я много говорю, это не правильно». Шу отвернулась от него, чтобы не видеть этого издевательства, но, к сожалению, Тигренок слишком высок, чтобы его совсем не было видно из-за стола, даже сидящего на полу. И клуши так и вытягивают шеи, чтобы получше разглядеть представление. «Всё, надо прекращать это безобразие. Ещё немного, и мои девочки свернут себе шеи».

— Тигрятам вредно много сладкого, — тоном маленькой капризной девочки заявила принцесса, отбирая у Хилла остаток мусса. — Фи, какой чумазый! — и накрахмаленной салфеткой стала вытирать ему лицо, заодно прикрыв его от фрейлин. — Не шипи, котик. Молочка хочешь? Котикам полезно молоко.

Фрейлины тихонько захихикали над уморительной сценкой. Её Высочество купила себе красивого невольника, и обращается с ним, как с котенком. Как весело! Никто из них и не подумал о том, каково этому юноше приходится. Подумаешь, какой-то раб!

— Дайте мне молока! Самую большую чашку! Мой Тигренок хочет молока! — обернувшись к нему, сахарным голосочком, — сейчас, котик, будет тебе… молочко. — И, во избежание ещё какого-нибудь демарша, держа Тигренка за волосы, (со стороны казалось, что принцесса чешет его за ушком) пригнула его голову себе на колени.