Тиа Атрейдес - Сумрак и Гитара

— Дайм… — принцесса отняла руки от лица, и маркиз увидел, что она смеется. Слезы все ещё капают… а Шу хихикает. — Ты… таких не бывает… ты меня ещё и утешаешь. Как будто мне тринадцать и у меня котенок сбежал.

— Ну да. А что, разве не так? — Дайм улыбнулся в ответ. — Котенок, Тигренок… ну и имечко.

— Такое вот имечко.

— Дурацкое.

— Симпатичное.

— Да-да, именно.

— Хватит надо мной смяться.

— Кто смеется? Где смеется? Вылезай, кто там в кустах смеется!

— Дайм, — слезы высохли, и Шу почти развеселилась. Так тепло и привычно. Шутить, нести всякую ерунду… ей очень этого не хватало.

— А не пойти ли нам в зал? Потанцуем… кстати, разочаруем немножко твою сестренку…

— Непременно. И почему я не могу тебе ни в чем отказать?

— Тайна. Страшная и мрачная, — Дайм скорчил многозначительную физиономию. — Да, солнце мое, раз уж ты не можешь мне отказать… — он многозначительно примолк на секунду, и вынул из внутреннего кармана камзола маленькую плоскую коробочку. — Закажи себе платье цвета незабудок к свадьбе Кея и Таис. Чтобы сочеталось с этим.

Шу открыла футляр и не удержалась от восторженного вскрика.

— Ах, Дайм! Какая красота! — на черном бархате сияли голубоватые альбийские жемчуга, оправленные в звездное серебро, колье и серьги-подвески. — Это и есть тайна, страшная и мрачная?

— Угу. А как ты догадалась?

— Ну… наверное, призрак Белой Дамы нашептал, — привстав на цыпочки, принцесса хотела поцеловать его в щеку, но Дукрист в последний момент подставил губы и привлек её к себе.

— Дайм… — рассердиться у неё не получилось, как и сделать вид, что поцелуй не понравился. Шу растерялась, не понимая, что же с ней творится. Ведь она любит Тигренка, разве нет? Любит. И Дайма любит. Но это же ненормально!

— Да, любовь моя? — маркиз не отпускал её, одной рукой придерживая за талию, другой тихонько поглаживая чувствительное местечко за ушком и шейку. Все смирение слетело с него разом, и бирюзовые глаза светились в полумраке сада, напоминая принцессе о том, что Глава Тайной Имперской Канцелярии ни разу за всю свою недолгую, но бурную и стремительную карьеру не упускал из лап добычи. Именно добычей матерого хищника принцесса и почувствовала себя. Но нельзя сказать, что это было ей неприятно. Скорее, наоборот. Впервые между ними проскочила та самая искра игры, охоты и погони… и Шу ответила на следующий его поцелуй, жадный и страстный.

— Дайм, — с трудом преодолев протест собственного тела, желающего немедленного продолжения, она оттолкнула его обеими руками, упершись ладошками ему в грудь. — Какого ширхаба? — её глаза сияли, щечки раскраснелись, дыхание сбилось. — Перестань сейчас же.

— Да ну? Ты же согласилась, что между нами ничего не изменилось… — он осторожно оторвал одну ладошку от своего камзола и поднёс к губам. Нежные касания влажного языка и губ лишили Шу остатков самообладания, заставив трепетать и гореть.

— Пожалуйста, Дайм… — её голос звучал почти жалобно.

— Что пожалуйста, милая? Остановись? Или ещё? — он покусывал и посасывал тоненький мизинчик, и глаза его при этом смеялись.

— Это неправильно.

— Почему это? Я люблю тебя, ты любишь меня… что тут неправильного?

— Но я люблю Тигренка! Дайм! Перестань!

— И люби себе на здоровье, — Дукрист снова притянул Шу к себе, и шептал ей прямо в губы. — Разве тебе это мешает?

— Но, Дайм…

— Что? Нахальства не хватает сказать, что ты меня не хочешь?

— Ширхаб! Ты же не получаешь от этого удовольствия!

— С чего ты взяла, любовь моя?

— Ты же не можешь… Дайм! Я же не мальчик! Тебе же больно!

— Да… ну и пусть… это же не значит, что я ничего не чувствую.

— Ты сам говорил, что любовь не должна причинять боли.

— Угу. Только боль бывает разная. Кому, как не тебе это знать.

— Дайм, это неправильно. Так нельзя.

— Можно. Тебе же нравится.

— Да… нет. Я не хочу, чтобы ты снова расплачивался болью за мое удовольствие.

— Чушь. Если я не могу заняться с тобой любовью, это не значит, что я не получаю удовольствия, милая. Я думал, за последние три года ты это поняла.

— Дайм… не надо, пожалуйста… если…

— Волнуешься, как бы твой Тигренок не увидел?

— Отпусти меня, сейчас же! — Шу отскочила, и они уставились друг на друга, тяжело дыша. Последняя насмешка задела Шу за живое. Нет, она не боялась, что Тигренок увидит их сквозь пелену невидимости, предусмотрительно накинутую Даймом. В том, что касалось маскировки и прочих шпионских хитростей, ему не было равных. Но вот снова чувствовать себя распоследней гнусной гадостью… теперь уже обманывая Тигренка… она окончательно запуталась.