Дарья Зарубина: Ведьма

«Эх, Каська, ломака чернобровая, задирала б поживей подол — глядишь, уже сидел бы княжий маг за столом Казимежа да пил из круговой, а не таскался по лесам с сомнительной своей поживой», — усмехнулся про себя Иларий, ласково поглаживая руку и плечо своей невольной спутницы, словно успокаивая разнервничавшуюся лошадку.

Но девочка только глянула на него серьезными серыми глазами и тихо попросила:

— Пусти наземь, добрый человек.

— Может, и пущу, — весело отозвался Иларий, — коли придет охота. Да только скажи мне, милая девонька, за что тебя по лесам добрые люди вилами гнали?

— За добро, — невесело улыбнулась лекарка.

— Гнали собаки лиску за добро да за рыжий хвост, — шепнул ей в ушко маг. Девчонка обиженно отстранилась и попробовала оттолкнуть затянутую в перчатку ладонь, бесцеремонно гладившую ее едва прикрытое разорванной рубашкой бедро.

— Уж не на рыжий ли хвост господин позарился — раз лисичку от собак спас? — дерзко ответила мертвячка, сверкнув гневным взглядом. — Только у этой лисички вперед хвоста коготки…

Иларий невольно рассмеялся — отчаянная смелость желтоволосой травницы была ему по душе. Не часто встречались на его пути мертвяки, способные перечить истиннорожденному магу.

— Да и язычок у тебя, лиска… — пробормотал он, примирительно улыбаясь. — Тебе-то, верно, до поворота да во все стороны, а мне дорога одна — в город, так пока по пути — примиримся добром, побеседуем. А там — вольному воля.

Девчонка кивнула и одернула короткую — едва за колено — оборванную рубашку.

Иларий тяжело вздохнул и отвел взгляд. Уж больно недружеские в голове бродили мысли.

Он остановил Вражко, спешился сам и помог спутнице. Повел вороного в поводу. Девчонка отступила на шаг в сторону, но шла вровень — не страшилась.

— А сама-то ты, девонька, чьего роду-племени, какой мамы доченька? — спросил маг.

— О племени не спрашивай — не родниться, о матушке — в земле матушка, — ответила лекарка. — А за то, что спас меня от участи страшней смерти — от сердца благодарю. И если будет тебе, княжий маг, нужда в моем искусстве — за услугу отплачу услугой.

«Могла б ты мне услужить, — подумал с усмешкой Иларий, — сам бы соломку подстелил…»

Сказал вслух:

— Имени не спрашиваешь, а обещанье даешь… А коли я сам Черный князь и попрошу тебя завтра дитя заживо варить — сваришь?

— Нет, — спокойно ответила лекарка, — не стану. И — будь ты Черный князь — в глазах моих об этом давно бы прочел. По гербам ты княжий маг, а потому сам знаешь, каково под хозяйской волей — сверх сил не попросишь. Спас меня и ничего не требуешь — значит, сердце у тебя доброе и гордое. Обещанье возьмешь, а от услуги откажешься, на свои силы понадеешься. А я тебе так скажу: увижу, что нужна, — сама приду.

Не вязались гордые слова с рваной перепачканной нижней рубашкой, спутанной косой да состиранными пальцами, только Иларий не на пальцы смотрел — в лицо. И думал: такая полюбит, так горло любому за тебя вырвет — без магии.

Не приведи Землица…

— Хорошо, — сказал он, стараясь казаться по-прежнему веселым, — я, Иларий, манус князя Казимежа, властителя Бялого мяста, принимаю твою помощь и беру в залог твое слово да волос с твоей головы.

Девушка удивилась странному залогу, но, не отводя ясного, доверчивого взгляда, рванула выбившуюся из-под косынки пару золотистых волосков и протянула магу. Он, ласково улыбаясь, намотал залог на безымянный палец:

— Только не позволишь ли узнать имя моей прекрасной должницы?

— Агнешка, — прошептала девчонка. — Мертворожденная.

Она замолчала, напряженно ожидая его ответа. Станет ли истиннородный маг возиться с «падалью», с «собачьей костью»…

— Принимаю твою помощь, мертворожденная травница Агнешка, — торжественно повторил Иларий, глядя ей в серые строгие глаза, и, внезапно широко улыбнувшись, добавил: — А не скрепить ли клятвы? Уж больно губки у тебя, моя радость, хороши.

И сгреб в охапку взвизгнувшую должницу. Она выскользнула из-под руки, но Иларий не лыком был шит — ухватил свою лисичку за подол рубашки, обнял крепко, поцеловал в розовые приоткрытые губы.

Вертелась девчонка, упиралась руками магу в грудь — сильная. Будь на месте Илария кто другой — отбилась бы, убежала. Только не зря получал Тимекову палку молодой маг — крепко держал, хоть и ласково. И беглянка, поддаваясь его настойчивым рукам, рвалась вполсилы, по-девичьи.

Иларий шептал ей, уговаривал — кровь горела так, что все вокруг затуманилось, покалывание в ладонях перешло в неумолимое жжение. По пальцам потекли белые искры — до самой сути достала лесная чаровница мага, захлестнуло волной колдовской силы.