Александр Михайловский - Ярость славян

Когда патрикий Кирилл подошел к помосту поближе, то увидел, что Фортуна улыбнулась ему во все свои тридцать шесть зубов. На помосте стояли четверо плечистых мужчин, состоявших, казалось, из одних мышц и жил, и молодая иверийка – чернявая, маленькая и худенькая, в накинутом на голову запахнутом покрывале, которое она то и дело распахивала по требованию потенциальных покупателей, обнажая смуглое гладкое тело с торчащими вперед грудками и чуть наметившимся животиком. Покупатели качали головой и шли дальше. Кому нужна беременная рабыня? Гребцы были тоже не так просты; их плечи и спина, которые они вынужденно демонстрировали своим покупателям, скидывая ветхие плащи, были исчерчены старыми и новыми следами от плетей. Явно это были строптивцы из строптивцев и заводилы мятежей, поэтому купить их мог только кто-то очень неопытный, а такового пока что не находилось. Поэтому продавец, уже несколько раз снижавший цену, находился в полном отчаянии. Товар, судя по всему, стоял на помосте уже третьи сутки.

Прикинув заявленные цены, сметливый царедворец решил, что если возьмет оптом всех пятерых, включая женщину, то сможет скостить цену до пятидесяти солидов на круг. Приняв предварительное решение, он постарался повнимательнее присмотреться к выставленному товару. Хоть гребцы не произнесли ни слова, двое из них явно были из славян. Еще один оказался рослым беловолосым готом, на полголовы выше самого высокого славянина. И самый последний из этой четверки был черноволосым, коренастым, кривоногим, но очень широкоплечим степняком. Патрикию было неизвестно, из одной команды были эти гребцы, или их просто вместе вывели на помост, но он решил, что с ними можно попробовать. По крайней мере, профессиональные наемники-телохранители обойдутся дороже, и, как упоминалось выше, при этом не было никаких гарантий, что они не станут для него еще опаснее разбойников.

– Эй, уважаемый, – окликнул он продавца живого товара, – почем отдадите всех пятерых вместе с беременной бабой?

– А ты кто такой, что интересуешься моими рабами? – сварливо спросил продавец, отреагировав на простонародную одежду патрикия Кирилла.

В ответ патрикий показал ему поддельный, но отличного качества ситовник, который удостоверял, что предъявитель сего купец Андроник Милонас, член гильдии скототорговцев, направляется в Таврику для закупки скота у тамошних варваров. Печать, подпись. Все лучше настоящего, потому что этот ситовник патрикий делал для себя сам. И вообще, такие деяния у него были не в первый раз, и он со своими самодельными документами еще ни разу не попался.

– И деньги у меня тоже есть, – добавил патрикий, звякнув увесистым кожаным мешочком после того, как подобревший продавец живого товара прочел его ситовник.

Продавец глянул на мешочек, облизнулся и уверенно сказал:

– Сто солидов!

– Э нет, – сказал патрикий, – сто солидов за четырех строптивцев и одну бабу, годную только на то, чтобы готовить этим четверым похлебку и штопать их рваное тряпье? Тридцать солидов!

– Помилуйте, уважаемый Андроник, – вскричал продавец живого товара, – тридцати солидов едва хватит, чтобы оплатить какого-нибудь свежепойманного сильного и здорового раба, только готовящегося стать гребцом. Семьдесят солидов!

– Тогда, уважаемый, – ответил лже-Андроник, – скажу вам, что четверых таких упрямцев, от которых отступились любые надсмотрщики, я могу приобрести только по десять солидов за голову, но тогда баба пойдет к ним бесплатным приложением. Итого – сорок солидов!

– Мой господин, – взвыл продавец, но без особой уверенности, – вы режете меня без ножа. Шестьдесят солидов!

– Ладно, – покровительственно кивнул патрикий, продолжавший сбивать цену, – за бабу тоже добавлю десять солидов. Итого пятьдесят солидов, и не оболом больше!

В итоге такой отчаянной торговли продавец и покупатель сошлись на пятидесяти пяти солидах, из которых еще предстояло заплатить нотарию за оформление сделки, а также вычесть налог в пользу государства. После уплаты этой суммы и заполнения ситовника рабы Лютый, Орлик, Вольфганг, Темир и рабыня Циала перешли в собственность лже-купца Андроника Милонаса. После этого по требованию покупателя в находившейся тут же кузнице с рабов сняли все угнетающие их оковы, включая ошейники с именами владельца, однако новых не надели.

Несомненно, цена, уплаченная патрикием Кириллом, была откровенно демпинговой и прошла только потому, что продавцу требовалось как можно скорее сбыть с рук лежалый товар. Взрослый раб, не имеющий никакой квалификации, стоил в два-три раза дороже, в зависимости от внешних кондиций. Все бы хорошо, но только вот Лютый, который явно оправдывал свое имя-прозвище, угрюмо посмотрел на своего покупателя и сказал на такой отвратительной латыни, что патрикий ее едва понял: