Эльхан Аскеров - Месть амазонки

Сбросив сапоги, гигант улегся на раскатанном на полу матрасе и, глубоко вздохнув, моментально уснул. Посмотрев на спящего воина, Лин потихоньку скинула грубое мешковатое платье, хорошо скрывавшее все достоинства ее фигурки, и подошла к умывальнику. Смывая пыль и пот, она чувствовала, как тело начинает дышать и становится легче. Уже две недели она жила в этом городе, собирая по тавернам слухи и слушая разговоры.

Она родилась в месяц стрелка, когда солнце не палило нещадно, а только чуть нагревало землю. Кто знает, о чем задумалась Мать войны, позволив ей появиться на свет. Хотя и в положенный срок, она родилась крошечной, слабой, и жрица, принимавшая роды, уже готова была повернуть ее головку в сторону, дабы не дать ей вдохнуть воздух этого мира, как она открыла глаза.

Рука жрицы непроизвольно подняла девочку за ноги и отвесила ей легкий шлепок, заставив заплакать. На жрицу посмотрели странные, разные по цвету глаза. Карий и пронзительно синий. Это была печать богини, и только совет во главе с королевами мог решить судьбу этого ребенка.

Отдав ребенка матери, жрица поспешила в храм. Давно перешагнувшая сорокалетний рубеж, она была еще сильна и проворна, а фигуре ее могла позавидовать и юная девушка. Только седина в русых волосах и морщины на шее выдавали ее истинный возраст.

Вбежав в храм, она быстро осмотрелась и, обойдя статую богини, постучала в низкую деревянную дверь. Услышав ответ Верховной, она шагнула в комнату.

— Что случилось? Ты прибежала, словно там родился монстр, а не ребенок, — услышала она голос Верховной и, осмотревшись, нашла ее взглядом.

Келья освещалась только отблесками очага. Верховная была стара. Никто не знал, сколько ей лет на самом деле. Высохшая словно мумия, с седыми редкими космами, она наводила страх одним своим видом. Кровь давно уже не грела старческое тело, и Верховная сидела у горящего очага, кутаясь в волчью шкуру.

Согнувшись в поклоне, жрица рассказала о странном ребенке.

— Странные глаза? — тихо переспросила Верховная. — Давно этого не было. Слабое тело и разные глаза. Интересно. Слабое тело — это признак вырождения. Нужно выяснить, кто зачал ее, и сменить обоих, и раба и мать. Не спеши. Все не так просто. Разные глаза — печать богини. Но для чего она создана, может показать только время. Воинов уже хватает. Жриц тоже. Может статься, что у нее другое предназначение. Пусть няньки внимательно смотрят за ней. Посмотрим, что будет дальше.

— Но, Верховная, судьбу ее должен решить совет!

— Ты говоришь это мне? Похоже, Великая Мать совсем лишила тебя разума. Заткнись и делай свое дело, а я буду делать свое.

Прикусив язык, жрица молча поклонилась и исчезла за дверью. Пожевав бескровными губами, Верховная взяла со стола серебряный колокольчик. На звон в келье появилась юная девушка-прислужница, пойманная в недавнем набеге.

От смерти девушку спасла только необычная внешность. Цвет ее кожи был близок к коричневому, черты лица тонкие, а большие, теплые темно-карие глаза смотрели на мир с наивностью и испугом. Точеная фигурка придавала изящества этому чуду, а головку венчала шапка густых кучерявых волос, теперь коротко подстриженных. На изящной шее девушки блестел тонкий медный ошейник.

Верховная оставила ее себе, сделав посыльной. Необычная внешность девушки служила ей вместо пропуска. Не поворачивая головы, старуха тихо проскрипела:

— Пойди к королевам и передай, что я прошу принять меня. Дело непростое. Иди.

Поклонившись, девушка метнулась к выходу. Через несколько минут она вернулась, принеся ответ. Верховную ждут. С трудом поднявшись на ноги, Верховная запахнула накидку и, опираясь на посох, побрела в приемный зал. Юная девушка шла следом, посматривая на свою хозяйку со смесью страха и удивления.

Страх вызывал возраст хозяйки, а удивление — ее мудрость. Годы не смогли подточить ее острого ума, а память позволяла вспомнить дела, о которых не было даже легенд. Частенько слова Верховной удивляли совет, но обычно случалось так, как она говорила.

Путь от кельи до зала Верховная проделала без остановок и не задумываясь толкнула дверь зала совета, не утруждая себя стуком. Дверь распахнулась. В центре зала стоял трон, состоящий из двух сидений, разделенных подлокотником. Одна половина была выкрашена золотом, другая — черным.

По кругу зала располагались кресла совета. В широкие окна, забранные слюдой, врывался ровный неяркий свет, освещая всех присутствующих. Справа от трона стояло кресло Воительницы. Украшенная боевыми шрамами, высокая и мускулистая, она больше напоминала боевую секиру, нежели женщину.