Эльхан Аскеров - Рыцарь дорог

Это всё-таки случилось. Те, кто стоял у рулей и кнопок, сумели развязать самую страшную войну. Войну, уничтожившую города и континенты, народы и расы.

Те, кто смог чудом выжить в этом ядерном аду, приспосабливались каждый по-своему. Более сильные и агрессивные сбивались в банды, признававшие только силу и оружие. Дикие, так их называли все, кто пытался создать хоть какое-то подобие оседлой жизни.

Те, кто не мог или не хотел ожесточаться, собирались в большие группы и пытались работать, стараясь прокормить себя и своих близких. Но и те и другие больше всего ценили людей, способных оживить довоенные машины и механизмы. Умевших найти общий язык с железом, памятью и останками некогда могучей цивилизации. Любой, сохранивший хоть какую-то крупицу знаний, был почти божеством, ибо и те и другие умели ценить силу и скорость машин. Техники, помогавшей пахать и убирать, нападать и защищаться.

Такие люди жили обособленно, и любой мог прийти к ним за помощью. Их земля, место, где они жили, считалось неприкосновенным, и горе тем, кто нарушит этот запрет. Подобные уничтожались, как муты, которые во множестве появлялись из зон.

Так назывались радиоактивные очаги, по которым были нанесены первые удары. Прицельные и самые сильные. Находились смельчаки, ходившие в зоны группами. Копатели. Те, кто готов был рискнуть и постараться достать что-то ценное, оставшееся после этого кошмара.

Так, постепенно, те, кто выжил после этого ядерного ада, стали делиться на несколько кланов.

Самые сильные и жестокие. Железные волки. В основном молодые, они объединялись в банды, доставали оружие и отвоёвывали себе территорию, с которой собирали дань.

Репоеды. Те, кто хотел просто жить, не ища неприятностей и избегая ссор с волками, промышляя искательством и крестьянством.

Вольные охотники. Самые отчаянные сорвиголовы. Одиночки, ищущие приключений, но слишком умные и гордые, чтобы примкнуть к волкам. С этими рисковали связываться не всякие. Слишком хорошо они умели убивать.

Кочевники. Люди, сумевшие найти общий язык с животными и кочующие вслед за стадами в поисках новых пастбищ.

И, наконец, механики. Те, кто знал, как оживить древний механизм, найти воду и изготовить ту или иную запчасть. Механиками называли всех, имевших что-то из довоенных знаний. Были и другие кланы и сословия, но они были малочисленны и не имели никакой силы.

Волки враждовали между собой, и их встречи частенько заканчивались кровопролитием. Главной бедой было отсутствие топлива. Железные кони волков, мотоциклы, были очень прожорливы. Поэтому банды постоянно искали бензин. Пригоршня этой пахучей жидкости стоила дороже человеческой жизни.

Через сто тридцать лет после катастрофы, когда самое страшное осталось позади, недалеко от зоны поселился он. Механик, умевший не только чинить, но и собирать новые машины, если можно так назвать эти странные механизмы, стоящие на четырёх колёсах и рычащие на весь белый свет.

При внешней неуклюжести и несуразности, эти сборища шестерёнок и валов могли тягаться с любым мотоциклом в скорости, а благодаря странному распределению нагрузки крутились сразу все колёса.

Попробовав их на ходу, волки моментально расхватали эти машины, уплатив требуемое, даже не торгуясь. То, что они отдали за три таких монстра, ставило механика в один ряд с самыми богатыми людьми пустыни.

Теперь у него было всё. Топливо для машин, генератор для электричества, еда, оружие, боеприпасы и рабы. Самая обездоленная часть этого общества. Те, кого насильно оторвали от родных, поймали в пустыне без оружия, и те, кто родился уже после катастрофы и был вынужден работать на более сильных.

Волки ушли, удивляясь про себя странности этого механика. Зачем кормить столько лишних ртов? Но он назвал цену, и её уплатили, остальное его дело. Механики все со странностями.

С тех пор на этом поселении начали твориться странные вещи. Днём оно словно вымирало. Невозможно было найти никого из рабов или прислуги, а вечером все палатки в радиусе двухсот метров оказывались забиты людьми. Рабов кормили, и через два часа лагерь замирал, чтобы с первыми лучами солнца снова ожить.

Были и другие странности. В поселении не было женщин, а гостей механик принимал в гостевом доме – наспех сколоченной, несуразной лачуге, дальше которой никому не было хода.