Эльхан Аскеров - Бастарды

…Закатное солнце окрасило осеннюю степь в розовый цвет, придав всему находящемуся на нем оттенок крови. Они стояли на холме, глядя на учиненное ими побоище сквозь пелену, застилавшую глаза. Он и меч. Он, полукровка, не признанный ни благородными, ни плебеями, и меч, созданный под стать ему сумасшедшим кузнецом, длиной больше одноручного, но меньше двуручного. Оба, не принятые и непризнанные, они смотрели на поле боя, понимая, что это далеко не последняя их битва…

Дворец сатрапа располагался на южном побережье внутреннего моря. Омываемый с одной стороны морскими волнами, разбивающимися об огромные гранитные валуны и окруженный глубоким рвом, он казался неприступным. Мощные стены возвышались надо рвом, соединенным с морем. Попасть на территорию дворца можно было только по подъемному мосту, опускавшемуся каждое утро.

Кортес, город-государство, каких было множество в те незапамятные времена, официально входил в состав золотой империи и управлялся сатрапом, назначаемым императором. Но на самом деле империя давно уже только называлась золотой.

Сатрапы превратились в династию, управлявшую городом на протяжении многих десятилетий. От зависимости осталась одна видимость, выражавшаяся только в нерегулярных выплатах налогов, которые направлялись в столицу только после многократного напоминания. Но у императоров, сменявшихся на троне с непредсказуемой частотой, и регулярностью не доходили до сатрапии руки. Слишком много сил и времени отнимали дворцовые интриги. Только звание да еще герб над старыми, потрескавшимися воротами подтверждали, что это территория империи.

Сам сатрап, мужчина сорока пяти лет, располневший до неприличия от спокойной жизни и забывший, с какой стороны берутся за меч, страдал хорошо известным всем богачам недугом, от которого свет становится немил. Пресыщенностью.

Его не интересовали дела сатрапии, не развлекала охота и гон, не радовали юные наложницы. Ему было скучно. Вот уже месяц все придворные ходили по коридорам дворца на цыпочках, говорили шепотом и боялись попасть сатрапу на глаза. Не раз случалось, что попавшийся не вовремя на глаза придворный заканчивал свои дни на арене гладиаторов, обвиненный в государственной измене.

Воля и желание сатрапа – закон, и не сумевший выполнить повеление владыки, сразу становился предателем. Исключением были только гвардейцы личной охраны. Сатрап, хоть и пресыщенный, дураком не был и хорошо понимал, что значит лишиться верности этих суровых, сильных воинов.

Можно было сколько угодно издеваться над придворными лизоблюдами, но не стоило трогать родню гвардейцев. Только это и мирило их с самодурством и неуравновешенностью правителя. Одним дармоедом больше, одним меньше, это их мало беспокоило. Сатрап щедро платил за верность и не трогал их родственников, этого было достаточно.

Личную гвардию набирали из лучших мечников армии, отличившихся в бою. На происхождение внимания не обращали, главное, чтобы претендент был опытным бойцом и верным воином, в любом случае при нападении на правителя плебеи умирали точно так же, как и благородные. Именно это безразличие и привлекало бойцов на службу.

Между собой гвардейцы называли хана Башибоза, ханом Тамбялбозом, что в переводе с одного восточного языка означало «ленивая голова». Так метко назвал его один посол, прибывший в город для заключения торгового договора. Но на свою неудачу, он попал в период скуки сатрапа. Промаявшись и впустую прождав в приемном диване почти полгода, он так и уехал ни с чем, напоследок наградив сатрапа метким прозвищем.

Гвардейцы тут же подхватили его, и оно прочно закрепилось в разговорной речи воинов. Охрана дворца была поставлена по высшему разряду только благодаря стараниям капитана гвардии, старого вояки, добившегося этого звания своим потом, кровью и талантом. Капитан Расул охранял еще деда Тамбялбоза, продолжая служить его отцу и, наконец, ему самому.

Дед сатрапа был воином и погиб, как настоящий воин, в бою, с мечом в руке. Отец закончил свои дни в объятиях наложницы, перебрав крепкого вина. И теперь сам сатрап уверенно двигался по тому же пути.