— Я так поняла, вы каждый год в мае специально прилетаете сюда, чтобы полюбоваться на эти картины? — полюбопытствовала Вероника.
— Нет, не всякий раз, а только подходяще случаю. Обычно я посещаю места великих битв.
— Если вы хотите показать мне всю программу, то, может быть, вам стоит знать: мне неинтересно.
— Догадываюсь. — усмехнулась Брунгильда, отходя дальше к лесу. Вероника шла за ней.
Вернувшись к Лысой Горке, директор поспешно спрыгнула с коня и очень обрадовалась, когда он, повинуясь беззвучному приказу, взмахнул своими крыльями и моментально взмыл в тёмное небо, растворившись в нём.
Вероника нащупала завязочки плаща и с облегчением избавилась от него. Оставшись в своём строгом деловом костюме и туфлях, она слегка размяла ноги, прогуливаясь по бестравной верхушке и слегка увязая каблуками в почве.
— Ну, раз экскурсия закончилась, давайте по домам. — бодро предложила директриса.
Валькирия, однако, никуда не торопилась. Она небрежно провела рукой в воздухе, и прямо посреди вытоптанной площадки образовался массивный стол с резными завитками на толстой ножке, а также оскаленными волчьими пастями по четырём углам, возникли также два тяжёлых деревянных кресла с высокими прямыми спинками. На столе образовались две чаши и старинная бутыль. Видимо, колдунья решила продолжить встречу. Делать было нечего — не спорить же с ведьмой! — и Вероника уселась в кресло, ничего хорошего от продолжения банкета не ожидая.
Разлив вино по чашам, валькирия некоторое время сосредоточенно вдыхала аромат букета. Вино и в самом деле было необыкновенно хорошо — Вероника, которая умела ценить качество, признала это. Она не без удовольствия прихлебнула из широкого сосуда, который представлял из себя совершенно антикварную вещь, пряно-терпкий напиток, отдающий одновременно и ночным лесом, и солнечным теплом.
— Что за вино? — спросила она у ведьмы.
— Вы не поверите. — усмехнулась та. — Эту настойку умела бесподобно делать Кривельда, причём из обыкновенных терновенных ягод. Жаль, больше мне не пить его.
Вероника с пониманием покачала головой, соглашаясь с ведьмой: действительно жалко. Такого бы винца себе бутылочку домой — чтобы потягивать из хрустальной стопочки вечерком перед телевизором в своей уютно оборудованной квартире. Вероника обожала комфорт.
«Ну давай, говори, чего хотела.» — мысленно подбодрила она ведьму, прекрасно понимая, что неуступчивая карга не просто так сотворила кресла, стол и выпивку.
— У меня только один вопрос к вам, коллега, — произнесла Брунгильда, словно отвечая на мысли гостьи. — за что вы так обошлись с нашим парнем?
Директриса скривила лёгкую гримасу, словно говорила: я так и знала!
— Понимаете, он мне мешал. — призналась она. — Я столько лет трудилась, продвигала свою школу, добивалась звания образцовой, выбивала финансирование. Теперь же, когда настало время пожинать плоды, он мне начал портить показатели. Он единственный, кто не укладывался в схему. Изолировать его на время было решением, а потом эта проблема осталась бы кому-нибудь другому.
— Это как? — удивилась валькирия.
— Я иду на повышение. — сообщила директриса. — Перехожу в департамент образования, благодаря своим заслугам, а потом намереваюсь баллотироваться в депутаты городского собрания.
— Вот оно что! А что же вы не спихнули нам его раньше, ещё в прошлом году, когда он вам мешал?
— Большая разница, коллега! Одно дело необъяснимое исчезновение — это уже криминал, а другое дело — диагноз!
— У меня большое желание превратить вас в гадюку. — вкрадчиво призналась ведьма.
— Не думаю, что вы так поступите. — небрежно отвечала Вероника. — Я уже заметила, что вы человек принципа. Вы же сами сказали, что гостеприимство в вашем мире свято, особенно в такую ночь. Я ваш гость, хоть и невольный. Вы ничего не сделаете мне.
— Ваша правда. — тут же согласилась Брунгильда. — Вы озабочены карьерой?
— Да. — прямо ответила директор. — Я помню наш прошлогодний разговор. Вы идеалистка, а я не питаю иллюзий в отношении педагогики: она нужна лишь, как средство сдерживания юношеских масс. Открою вам тайну тайн, моя наивная коллега: само существование педагогики невозможно без повсеместной моральной неполноценности человеческих масс. Для нормального функционирования военной машины нужно мясо. Для политики нужен кризис. Медицине нужны больные. Карающим органам нужны преступники.
— Я думала, вы недалёкая и ограниченная женщина, а вы сознательно циничны.
Читать дальше