Марина Казанцева - Воздаяние Судьбы

— Я родилась в Исландии. — заговорила ведьма, вступая на лесную тропу. — Но, моим отцом был не человек, а сам Один, которого в те поры мы считали богом. Потом я была выдана замуж за франкского короля Гюнтера. Тогда я и встретила Зигфрида.

— Постойте! — вдруг вспомнила Вероника. — Так это же был фильм! Там такую блондинку тоже из Исландии выдали замуж именно за Гюнтера! Я хорошо помню, у меня отличная память! У него с Брунгильдой была любовь, а потом он женился на другой и забыл эту блондинку. А под конец, когда он умер, она себя убила мечом на такой большой лодке, где его хотели похоронить. Так это вы, вы из этой сказки?!

— Заткнись. — терпеливо ответила валькирия, не останавливая шага. — А то проткну мечом. Так вот, как было верно подмечено, Зигфрид умер, потом погиб, спустя много лет, и мой муж, король Гюнтер. Я не любила его, но была верна долгу. Это была история предательства, и в ней была виновата Кримхильда, за что и была наказана гибелью своего второго мужа, гибелью детей, уродливым шрамом и, главное — бесславием. Проклятия, которые ей слали люди, погибающие по её вине, погрузили её в непроходящий ад вечной старости. Я к тому времени оставила королевство франков, выполнив своё предназначение — родить от короля сына, который будет продолжать род великих воинов. Только это уже скрыто от бардов, которые записали трагическую историю гибели Нибелунгов. Кровь героев не должна иссякнуть. И вот нынче я иду посмотреть на своего сына.

Это Вероника, не имеющая детей, всё же была в состоянии понять — мать соскучилась по сыну.

— А потом вы меня вернёте обратно? — допытывалась она.

— Верну, верну, не беспокойся. — успокаивала её колдунья. — Если будешь вести себя хорошо.

На краю высокого утёса, стоящего над водами реки и окружённого глубокими ущельями, среди поросших лесом гор, под раскидистой сосной лежал надгробный камень, широкая плита, на плоскости которой был вырезан барельеф — спящий воин в полном вооружении. Лицо, каких нынче не увидишь — твёрдый лик арийца — крылатый шлем и двуручный меч в руках.

— Вот здесь он спит уже много веков. — промолвила валькирия. — Раньше этот утёс стоял на Рейне, потом я с сестрами перенесла его сюда, в Селембрис. Это было уже после того, как мой отец разгневался на меня и изгнал меня от своего лица. Боги умерли, валькирии ушли в Валгаллу навсегда, а я осталась здесь.

— Теперь пора? — спросила директриса.

— Молчи. Я всё ещё валькирия, и долг мой не завершён. Я не веселюсь беспечно, подобно прочим свободным существам, в Вальпургиеву ночь. Я каждый год слежу, как приближается конец, когда проснутся и выйдут из преисподней все демоны войны и гибели — эрифии, керны, гарпии. Я вижу неумолимое приближение смерти, я вижу, как с каждым годом набирает силу прах. Как тлен вновь собирается в подобие призрачной жизни и движется великим войском на беспечный мир. Как в тучах копится бессчётное число проклятий, духов насилия, демонов жестокости, суккубов злобы, бесов алчности и торгашеской лихорадки. Я вижу, как среди людей, в их повседневной жизни поселились и живут их жизнями умертвия, вампиры, оборотни, йэху.

— Не знаю, о чём вы говорите. — заметила Вероника, глядя на надгробный камень. — Я лично ничего такого не встречала. Конечно, в последнее время средства информации разводят нездоровый мистический ажиотаж, но это есть прямое следствие расцвета этих самых средств — естественная борьба за своего читателя и зрителя.

— Вот-вот. Обыкновенная борьба за пищу. Знаете сказку о лисёнке, который понадобился сразу двум псам?

— Ну и зачем вы мне всё это говорите? Какое я-то имею к этому отношение? Явились бы не в школу к нам, а в Думу, или в Белый Дом, да объяснили бы там всё.

— Поздно, поздно. — пробормотала ведьма.

Вероника набрала воздуха и хотела уже что-то отъязвить в ответ, до того её раздражала эта дешёвая игра, как вокруг сильно потемнело, потом мощно содрогнулось небо, всё освещённое дьявольски яркой вспышкой — от края и до края — а потом глубокий, продолжительный раскат тяжёлыми волнами обрушился на землю. Второй раскат, ещё более могучий, сопровождаясь ветвистыми молниями, потряс утёс так, что сосна в смертельном ужасе пронзительно заскрипела и тяжко застонала.

— Что это?! — крикнула Вероника, натягивая на голову свой капюшон. — Гроза?

— Это Рагнарёк. — гулко засмеялась ведьма.

— Конец мира? — проявила осведомлённость Вероника.

— Конец света. — поправила Брунгильда. — Это не одно и то же.