Марина Казанцева: Свет Дивояра

Весна пришла так внезапно, словно долго готовилась преподнести сюрприз: пряталась, таилась, скрывалась среди лесной глуши, хоронилась под высокими речными берегами, а потом как нагрянула, словно обрушилась на землю. Ещё вчера мело по затвердевшему насту, и небо скрывалось в тяжёлых, мутных облаках, а утром всё пошло таять, да так резво, что в снег ступить нельзя — проваливалась нога, а под настом уже текли ручьи. Дороги превратились в сплошную слякоть, и, в общем, к вечеру стало ясно: весна пришла — окончательно и бесповоротно.

Два месяца друзья провели в скитаниях по Селембрис — Паф спешил наверстать упущенное время, потерянное за четыре года. Он неутомимо рыскал на своем крылатом жеребце с востока на запад, и частенько наведывался в южные районы, где зима была мягче, а то и вовсе её не было. Товарищи посетили многие города, но одного Паф избегал: он не желал входить в зоны наваждений — ему претила сама мысль снова примерить на себя судьбу иного героя, прожить его историю и вынести по выходе память о нём, как о самом себе. Влияние зон наваждений порой оказывало очень сильное действие, так что пережитые приключения неохотно отделялись от собственной памяти.

Лён понимал состояние товарища — смерть в образе Алариха оставила в его душе страшное, неизгладимое впечатление. Паф ни словом не обмолвился более о том, как был герцогом Вероньярским. Но иногда Лён замечал, как друг его похож на этот испарившийся из самой истории образ. Так же черны длинные, чуть вьющиеся волосы Пафа, так же смугло его красивое лицо, так же щурит он тёмно-серые глаза. Он так же высок, так же статен, как Аларих.

Да, Паф изменился с тех пор, как они расстались в замке Гонды — он вырос, словно в том кристалле, что скрыл его в себе, он жил таинственной, непостижимой, призрачной жизнью. Испытание Гранитэли наложило на его облик черты умершего героя. И, как в той прекрасной и трагической истории, в которой Гедрикс был подданным Алариха, Лён чувствовал и видел, что сам он, также, как его далёкий предок, уступает другу во внешности. Паф превратился в эффектного, красивого и явно аристократичного молодого человека. И, как тогда же, он был явно слабее своего товарища в магическом искусстве. Как был он на момент исчезновения учеником магистра, так и остался, а Лён за прошедшие четыре года необыкновенно возрос в своих силах — это говорили и Магирус, и Брунгильда.

Удивительно, насколько же не шло Пафу его имя.

Поздним вечером два друга торопились на своих летучих скакунах, чтобы до ночи успеть найти места в какой-нибудь гостинице. Будь с Лёном его волшебный перстень, все было бы просто: можно было бы раскинуть тёплую палатку прямо посреди леса, или на обочине дороги. Там нашлись бы постели с меховыми одеялами, жаровня, и друзья спокойно провели ночь в тепле, а утром могли улететь, не заботясь об оставленных вещах. Сейчас же приходилось беспокоиться о ночлеге — всё-таки не лето. Но даже так нынешние странствия их отличались необыкновенными удобствами — совсем не, что двое мальчишек, ночующих в снегу под елкой и постоянно озабоченных поисками пищи. Теперь у них была волшебная скатёрка и полные кошельки золотых монет.

Завидев издали огни, оба послали коней к земле — запрет появляться в городах на лунных жеребцах был по-прежнему в силе. Да и сами они понимали, что появление волшебников среди людей может привлечь к ним ненужное внимание. А так просто два богатых молодых человека путешествуют на прекрасных белых жеребцах. Обычно Лён для полной уверенности прикрывал волшебных скакунов лёгкой завесой незаметности, тогда масть коней не привлекала вообще ничьего внимания. Вот и теперь оба поспешно гнали к большим городским воротам, которые обычно закрываются на ночь. Одна створка уже стоит на месте, и лишь во вторую половину прохода протискиваются редкие прохожие и проскакивают припозднившиеся верховые.

Друзья придержали коней у самых ворот, и Лён уже приготовил монету, чтобы бросить её стражникам — те укажут, где можно быстро найти хорошую гостиницу. Но отчего-то оба человека, и пожилой, и молодой, смотрели мимо припозднившихся гостей и даже не обратили внимания на золотой — оба увлечённо глазели вверх, над головами всадников.

— Что там нашли? — недовольно спросил Паф, раздосадованный задержкой.

— Да вон звезда какая-то странная, — ответили ему стражники, продолжая пялиться на небо.

В той стороне, откуда прибыли друзья, на небе действительно горела очень странная звезда.