— Доло говорил об одном. Молодой парень, костлявый, скрытный. Почти не разговаривал.
— Это он принес Пекуньо тень на продажу?
— Принес? Нет. Говорил о тени. Так и пыжился от гордости. Сказал, что у него есть хорошая тень, высшего сорта.
— Расскажи мне о ногах этого продавца теней.
Блебоно непонимающе таращился на Астольфо. Пот капал с его носа. Он покачал головой.
— Большие ноги? Большие ноги у коротышки? — допытывался Астольфо.
— Доло сказал, все дело в сапогах. Мой кузен Доло, он очень смеялся. Большие сапоги, доходящие до бедра. На тощем недомерке.
Астольфо раскачивался взад-вперед, казалось, размышляя о сотне вещей сразу. Вдруг он плавно соскользнул на пол и велел Мутано:
— Перевяжи сломанный палец этого болвана. Дай ему медную монету и кружку эля. Позаботься, чтобы он никогда больше не попадался мне на глаза. Швырни его дружка в тачку, выкати к пристани и сбрось в переулке. Во второй половине дня принесешь мне в библиотеку баранины, хлеба и графин с вином, а до той поры чтобы в доме было тихо. Фолко идет спать, а проснувшись, прочтет три руководства по фехтованию, которые найдет в большой библиотеке. Когда он покончит с руководствами, отведи его во двор и поупражняйтесь на деревянных шпагах. Если он начнет извиваться в грязи, придави его, как дождевого червя. Вбей ему в башку, что в больших сапогах могут прятаться маленькие ноги.
Выслушав категоричный приказ, Мутано кивнул и ухмыльнулся. Его любимейшим занятием было тыкать в меня деревянным оружием, пока моя плоть не вспухала, подобно хлебной опаре.
Наутро я поднялся поздно, с ноющими ребрами, и позавтракал пшеничным хлебом и фруктами, запивая все это мягким белым вином, которое посчитал старым. Вино было сделано в моей родной местности, и его вкус напоминал о том, как изменилась моя жизнь. Казалось, прошло много-много времени с тех пор, как я видел простую честную груду навоза или один из несуразных каменных сараев, так часто встречающихся на юге. И все же вино не пробудило во мне ни малейшего желания вернуться к уткам и гусям, коровам и ослам.
В доме оставались только вечно недовольный чем-то повар и младшие слуги. Мутано и Астольфо ушли, хотя сложенная записка, начертанная аккуратным почерком Астольфо, гласила, что мне необходимо быть готовым к еще одному визиту к Пекуньо. Я использовал неожиданно свалившиеся минуты безделья, чтобы погреться на солнышке и помечтать об одной служаночке из кабачка, расположенного в области Хамарии. Кабачок назывался «Девичья печаль», приятное местечко для вечерней выпивки и сладкой ночки. Если мне снова удастся раздобыть золотой игл…
Но тут мои мысли приняли более серьезное направление. Я честил себя всеми нехорошими словами за то, что как глупец тратил серебро на сласти, в то время как мне следовало бы совершенствовать свое воинское искусство, изучать биографии знаменитых теней и их хозяев, тренировать зрение, чтобы различать силуэты даже во тьме, и испытывать собственное терпение, разгадывая математические головоломки. Вряд ли Астольфо тратил свою юность и деньги на пустые забавы. Вот уж никогда не думал, что тяготы воровского образования так сильно напоминают те, которые приходится выносить будущим священникам в семинарии!
Вторая встреча с престарелым богатым торговцем должна быть иной. Мы уже говорили об этом, и Астольфо дал мне краткие указания. Он хотел, чтобы я хорошенько изучил все детали внешности Пекуньо и определил, появились ли какие-то отличия по сравнению с предыдущим визитом. От меня требовалось пристально наблюдать за его тенью.
На этот раз в полутемную маленькую контору нас проводил не хромой темнокожий уроженец острова Туманов, а тот тощенький парнишка, что два дня назад показывал нам дорогу к выходу. По какой-то причине он размалевал себе физиономию и ужасно походил на грустного клоуна Петральчио, героя ярмарочных комедий. Слой грима оказался так толст, что черты лица невозможно было различить. Наиболее характерной была походка. Самой заметной деталью туалета — высокие черные сапоги.
Парнишка шагал преувеличенно агрессивно, словно желая убедить сомневающихся, что он на самом деле дерзкий молодой браво. И все же шпаги он не носил, что было странно. Его манеры казались мне смехотворными, возможно, потому что совсем недавно я и сам держался подобным образом и, скорее всего, по тем же причинам.
Он привел нас в комнату, поклонился и ушел, подобострастно пятясь, что производило неприятное впечатление. Я украдкой взглянул на Астольфо, чтобы проверить его реакцию на столь странное создание, но тот почти не обращал внимания на слугу.
Читать дальше