Пекуньо, как и раньше, предложил нам вина. Я попытался отказаться от вязкого приторного сиропа. Но поднятой брови Астольфо оказалось достаточно, чтобы я заткнулся. Астольфо также оказался прав, предполагая, что старик захочет изменить внешность. В нашу первую встречу он тоже не казался воплощением силы, но сейчас стал еще более хрупким и словно еще больше усох. Теперь бремя лет казалось еще более тяжким, как и его горб. Рука с графином так сильно тряслась, что хозяин, опасаясь за крохотные бокальчики, позволил нам самим взять их с лакированного подноса.
— Итак, мастер Астольфо, — спросил он, потирая руки, словно желая их согреть, — сделал ли ты какие-то выводы насчет тени Морбруццо?
— Не все мои выводы окончательны, поэтому я хотел бы сначала прояснить условия.
— Каким образом?
— Если я пожелаю подтвердить подлинность этого имущества и его принадлежность пирату, мой гонорар будет равняться семистам иглам. Если я решу заявить, что это не подлинник, плата составит три тысячи.
— Я не совсем понимаю…
— Погоди немного, и после моих объяснений ты наверняка предпочтешь заплатить более высокую цену. Но прежде чем ударить по рукам, я должен собрать кое-какую информацию. Чем больше ты мне расскажешь, тем больше придется платить и тем больше это тебе понравится.
Тонкая, почти неуловимая улыбка мелькнула на морщинистом лице Пекуньо.
— Твои игры, мастер Астольфо, всем хорошо известны. Почему я должен тебе подыгрывать?
— Я всегда играю серьезно и по-крупному. Вот что, как я полагаю, произошло: тень Морбруццо была предложена тебе человеком, якобы находившимся у него на службе. Одним из его команды убийц. Возможно, даже офицером. Первым помощником? Судя по выражению твоего лица, я попал в точку. Морбруццо нанес либо тяжкое оскорбление чести этой особы, либо серьезный урон кошельку или здоровью. Прилюдно дал пощечину, ударил исподтишка, смошенничал за карточным столом или несправедливо разделил добычу… Последнее? Понимаю.
— Но откуда ты знаешь, что именно мне сказали? Даже если в моем доме есть твои шпионы, они не могли ничего донести. Разговор состоялся с глазу на глаз.
— Теперь этот человек уверяет тебя, что не имеет отношения к моему искусству, что он не похититель теней. Что он всего лишь оскорбленный моряк, который, стремясь успокоить раненую гордость, единственный раз в жизни пошел на воровство и готов продать тебе тень за ничтожную часть ее истинной цены. Он жаждет отделаться от нее, чтобы никто не заподозрил в нем преступника. Уверяет, что боится Морбруццо, который может прийти за ней, а заполучив желаемое, уберется, оставив за собой море крови.
— Ты словно сам присутствовал при разговоре!
— Давай-ка снова осмотрим твое приобретение.
Пекуньо подошел к шкафу и, повозившись с замками, открыл высокую дверцу и извлек тень.
— Пожалуйста, поднеси ее к центру комнаты, — велел Астольфо. — Фолко, мой человек, расставит свечи, как я его научил. Так мы сможем лучше оценить тень.
По его сигналу я обошел комнату, вынимая свечи из ниш, и под внимательным взглядом Астольфо сгруппировал вместе всю дюжину в углу стола, где стоял графин. Только потом Астольфо плавным движением принял тень на руки.
Я расположил свечи так, чтобы свет падал на фигуру Пекуньо, и теперь присмотрелся к отбрасываемой им тени. Сначала я вообще не смог ее найти и подумал, что неверно поставил свечу, расположив так, что между ней и Пекуньо оказался посторонний предмет. Но тут я сумел ее различить. Она разительно отличалась от той, какой была чуть раньше, превратившись в едва заметный темный лоскуток, изогнутый, будто побег дикой яблони, тонкий и бледный, почти невидимый, едва касавшийся пятки старика. Казалось, он при малейшем дуновении ветерка упорхнет, словно последний листок с зимнего дуба.
— Сейчас мы поближе глянем на края, — продолжал Астольфо, и когда поднес тень к свету, я заметил, что она тоже изменилась. Розовато-лиловое свечение, тлеющее в глубинах, теперь пульсировало, подобно бьющемуся сердцу гонца-скорохода. Тень вроде бы обрела объем, и тонкие серебряные стрелки, пронизывавшие ее, стали шире, словно получили собственную жизнь. Я всем своим существом ощущал невероятную силу, излучаемую тенью.
— Видишь эту кромку? — Астольфо провел кончиком пальца по месту рядом с краем тени. — Весьма искусный разрез. Фолко, взгляни. Каким инструментом можно это сделать?
Я присмотрелся, но не нашел ни малейшей неровности, следов разрыва или начала разреза.
Читать дальше