Array Журнал «Если»: «Если» 2010 № 08

Иллюстрация Вячеслава ЛЮЛЬКО

— Знаешь, кто я?

— Знаю. Вы — мастер Астольфо. Это все знают.

— Значит, тебе что-то известно о моем статусе?

Теперь нужно соображать побыстрее. Неудачно выбранное слово может стать оскорблением. А любое оскорбление может оказаться фатальным.

— Вы мастер Астольфо. Занимаетесь торговлей тенями. Самый богатый коммерсант в этой области и признанный эксперт по теням в городе Тардокко провинции Тлемия.

— В таком случае, у тебя, по сравнению со мной, имеется преимущество, — бросил он. — Вот я ничего о тебе не знаю.

Я не понимал, какое преимущество в том, когда тебя прижимают к стене полутемного коридора его большого особняка, а в горло упирается кончик его шпаги, не говоря уже о присутствии маячившего рядом зловеще-молчаливого громилы-слуги.

Астольфо не казался мне очень уж кровожадным типом. Скорее, человеком коренастым и довольно грузным, имеющим подчеркнуто беззаботный вид и беспечный взор, как правило, не загоравшийся яростью при виде врага. И все же шпага словно сама прыгнула ему в руку, когда его верзила привел меня сюда из сада.

— Я Фолко. Происхожу из благородной семьи, живущей в северных провинциях.

— Судя по выговору, ты, скорее всего, из Кадерии или из тех мест. Край невзрачных маленьких ферм. И еще совсем недавно ты взирал на мир поверх задней части мула, тащившего плуг. У тебя из-за ушей до сих пор торчат соломинки!

Я ничего не ответил на спокойно высказанную правду. И даже не удивился. Астольфо имел репутацию истинного мудреца и человека, который знает все на свете.

— Более того, Фолко — это имя, которое ты сам себе придумал. Твое истинное имя — Тупица, Дурень, Болван или столь же шутовское прозвание. Ты деревенский олух, пытающийся изобразить городского браво, и перелез через стену моего сада глухой ночью, вознамерившись обворовать мой дом.

— Это не так. Я пришел встретиться с вами и потолковать.

— Почему же ты не мог прийти при свете дня, постучать в ворота и дать о себе знать в приличествующей случаю манере? Проникновение в чужой дом темной полночью грозит бедой незваному гостю.

— Я пытался дать о себе знать со всей учтивостью. Но ваш человек без лишних слов прогнал меня, как назойливого вшивого нищего. Я посчитал, что привлеку больше внимания, войдя в дом украдкой. Надеялся, что вы оцените меня по достоинству и захотите узнать о цели моего появления.

Он опустил шпагу, но не вложил ее в ножны.

— Итак, ты составил план, и он сработал, как ты и надеялся. Должно быть, сейчас ты очень этим гордишься.

— Я кажусь вам гордецом?

Он окинул меня почти безразличным взглядом.

— Что же, посмотрим. Разноцветное трико и засаленный кожаный камзол, по-видимому с чужого плеча, черные туфли, скорее всего, сработанные шорником, с немодными квадратными носами. Ты очень мудро поступил, не захватив оружия, но два стальных кольца на ремне указывают, что обычно ты носишь рапиру или длинную шпагу, которая сейчас, несомненно, хранится у трактирщика в залог за карточные долги или выпивку. Короче говоря, ты горячий парень, бездельник, сбежавший с забытой богом фермы от флегматичного, толстокожего папаши. Ты один из десятков мужланов, которые каждый год меряют улицы Тардокко, чтобы толкать на тротуарах честных граждан и творить пакости после захода солнца. Этим вы, мессир Чурбан, ничем не отличаетесь от сотен вам подобных.

Его любезная речь достигла цели, пробудив во мне гнев. Хорошо еще, что я не взял с собой шпагу! Если бы я напал на Астольфо, тот, возможно, пропорол бы меня, насадив как поросенка на вертел.

— Если все, что вы говорите, правда, я должен приобрести манеры поприличнее. Именно за этим я и пришел.

— Принимаешь меня за жеманного учителя танцев, щеголя-придворного, превзошедшего искусство целования ручек?

Он склонил голову влево.

— Нет. Ты считаешь меня великим грабителем, злодеем, крадущим тени дворян и наживающимся на их продаже. Ты уверен, что я постиг все тонкости искусства похищения теней, и надеешься, что я передам эти тонкости тебе, дабы ты мог уехать за границу: воровать, мошенничать и огребать громадные деньги. Ты собрался заплатить за обучение, хотя все, что звенит в твоих карманах, это один игл, четыре куэрди и двадцать дати.