Павел Кошовец - Просо судьбы

Такой знакомый, спокойный и сильный голос прозвучал словно в голове. Разум прояснился. Она повернула голову, и увидела обострившийся профиль отца Апия. Невысокий и сухой Верховный кардинал бесстрастно и бесстрашно смотрел туда, куда Лидия боялась даже глянуть. Тонкие губы в обрамлении аккуратной седой бородки шептали молитву, и только морщины резче обозначившиеся от носа и глаз, и пульсирующая на виске жилка выдавали напряжение одного, возможно, самого сильного — никто ведь не проводил сравнений или, не дай Единый, состязаний в этом направлении — из лучших даровитых разумов Агробара. И при этом весьма пожилого человека — на памяти принцессы, уже в детстве святой отец был таким же — в преклонных годах.

Замершая, задумавшаяся Лидия, словно вновь выпавшая из реальности, вдруг ощутила на себе пытливый и пронзающий взгляд глубоко запавших глаз. Её окатило жаром от неожиданно накатившего стыда, и, буквально прочитав по губам священника посыл: «Будь сильна, дочь моя», она встряхнула головой и решительно посмотрела в лицо надвигающейся опасности.

Иррациональный ужас отступил, и звуки разноголосой, многокрасочной палитрой ворвались в сознание. Как и целостное — во всяком случае, видимое глазом, понимание картины происходящего. Застывшие в каком-то ступоре защитники моста, уже проскочившего коня, несущего безвольное тело РоАйруци, и накатывающих, словно неотвратимая приливная волна, уруков.

Лидия почувствовала, как пустоту отступившего страха и слабости заполняет ярость неизбежной схватки, гнев на «тёмных», посмевших топтать и поганить её любимый Агробар, и холод — не тот, замораживающий конечности и превращающий разум в застывшее, неподатливое стекло, а тот, который отсекает ненужные эмоции и помогает отрешённо взирать на боль и потери.

— К бою! — пронёсся над кварталом звонкий голос.

Но люди уже и без призыва принцессы приходили в себя, бежали на свои места, проверяли оружие и замирали в ожидании атаки.

— Единый, благословенный, милосердный и справедливый, укрепи нас, детей твоих… — над баррикадой разнёсся чистый и суровый голос святых отцов, противостоящий диким, режущим слух и сознание воплям «тёмных», который тут же подхватывали воины, словно ища в простых словах молитвы дополнительную опору. И пусть цепочка святых отцов во главе с Верховным кардиналом была, к сожалению, очень редка, а борьба с чёрным колдовством шаманов забирала множество сил, искажала их лица болью, гнула к земле, шатала тела, как от бешенного ветра, они были полны решимости стоять насмерть.

Уруки, мчащиеся прямо на мост, локтей за сто пятьдесят неожиданно слажено разделились на две колонны и помчались вдоль канала, плавно заворачивая по кромке площади. Вперёд выскочило десятка два наездников, проигнорировавших манёвр. Шагах в двадцати от баррикады резко затормозили, передние подняли щиты, а задние запустили в сторону защитников какие-то предметы, и тут же с улюлюканьем умчались прочь. Залп стрелков собрал свою, пусть и незначительную жатву: двое наездников склонились к гривам ягиров, а одно животное обиженно взревело, ощутив попадание. Но «тёмные» увлекли своих подстреленных прочь. А люди в ужасе замерли в ожидании непонятных предметов, спрятались за щитами. Один из лучников сбил непонятный метательный снаряд, чуть подправив траекторию полёта. А потом над баррикадой на мосту пронёсся вопль ярости, а мгновение спустя Лидия поняла, что это такое было. Людские головы… А, судя по количеству, наверняка отряда, прикрывавшего их отход, и ледяная игла кольнула в сердце…

Это она во всём виновата! Идея выдвинуться в центр столицы была ошибкой. Она просто потеряла множество хороших и преданных людей. Фактически — убила.

Но рефлексировать и предаваться самобичеванию уже не было времени — Ремесленный квартал накрыл дождь стрел. Пролетающие мимо моста уруки стреляли из луков, уступая место следующим наездникам. Защитники стали огрызаться, потом прятаться в укрытия, но интенсивность и траектория стрельбы были таковы, что уберечься было очень сложно. Сразу несколько человек, стоявшие на баррикаде, задёргались, хватаясь за смертельные оперения, кто-то скатился под колёса телег и забился от боли или просто замер. Ещё один, ещё… Крупного воина, укрывшегося за огромным, перегораживающим мост щитом, стрела достала сверху, войдя между наплечником и шлемом. Он дёрнулся, лицо исказила боль — Лидия видела его бородатое лицо, раззявленное в неслышном ею крике. Собравшись с силами, ремесленник обломал стрелу и снова сгруппировался за защитой, подняв над головой щит. Несколько человек, не выдержав испытания, в испуге или панике, не слушая грозные окрики рвущего глотку командира отряда из числа гвардейцев, спрыгнули вниз и забились под колёса телеги и в щели между деревянными конструкциями баррикады. Об ответном стрельбе уже не было речи — лишь лучники с домов били по общей массе «тёмных», наверняка находя своих жертв. Но в сумасшедшей круговерти наездников это была капля в море. К тому же, им тоже нужно было быть внимательными и не открываться — принцесса с высоты своей наблюдательной площадки видела, как в неосторожно высунувшегося лучника попало сразу две стрелы, и его тут же выдернули за трубу дымохода товарищи. Жив ли? Она в бешенстве и отчаянии сжала зубы и схватила эфес сабли.