Павел Кошовец - Просо судьбы

Ошеломлённая Лидия сжала губы. Она не отвела пронзительного взгляда от человека, грубо говоря, ценой своей жизни и жизней своих людей, намеревающегося дать ей шанс спастись. Или хотя бы вырвать толику времени, которой ей, возможно, хватит на принятие решения для выживания. Подозрения в предательстве ушли прочь, словно пыль, уносимая грозовым ветром и вбиваемая в землю крупными дождевыми каплями. Но слов, достойных моменту, она не могла отыскать, и всего лишь согласно коротко кивнула.

Граф, казалось, видел её насквозь, усмехнулся в бороду — так, по-отечески, с пониманием, и Лидия вдруг вспомнила, что Дремайр РоАйци — товарищ её отца по беспутной молодости. И вроде даже они одновременно пошли служить в гвардию.

— Не переживайте, Ваше Высочество, мы постараемся выжить, чтобы наши мечи и впредь стояли на вашей защите. У меня хорошие амулеты от тёмной магии, а воины у меня весьма опытны. Прошу только присмотреть за Тьяри — я постараюсь отправить его с вами. Он слишком молод и… горяч. Не держите на него зла за его глупые манеры. Это отнюдь не сознательное желание кого-либо оскорбить или задеть, а следствие незнания и неопытности в общении с благородными дамами… — его лицо исказилось, как от боли. Он сурово прищурился, бросил задумчивый и нетерпеливый взгляд за её плечо и словно прислушался к чему-то. — Лидия, вам нужно спешить.

— Да пребудет с вами Единый, — хрипло благословила Лидия. Она как знала, что голос её подведёт.

Уходя с улицы Второй цветочной, она не удержалась и бросила взгляд назад. Десяток воинов, оставшихся прикрывать их уход (к людям графа присоединились отец Ирий и несколько гвардейцев) растягивался по всей ширине улицы, и она с сожалением заметила плюмаж молодого РоАйруци, не пожелавшего оставить дядю, и странная горечь накатила, перебив и отчаяние, и безысходность.

Народ на баррикаде заволновался — на пустынной улице вдалеке показался одинокий всадник. Он стремительно приближался, полы плаща трепетали, будто крылья, и это было так неожиданно и тревожно в словно бы загустевшем воздухе. Люди озадаченно и напряжённо поднимали головы в ожидании вестей.

Что-то было не так с этим наездником, мчащимся к ним на фоне абсолютно пустынной, будто вымершей улицы под аккомпанемент цокота копыт, эхом, как круги на воде, разбегающимся вперёд и назад, стиснутым безмолвными домами под серой черепицей. И в какой-то момент порывистый вздох, вобравший в себя и гнев, и отчаяние, и надежду, всколыхнул защитников Ремесленного квартала. И Лидия не была исключением.

Это был Тьяри РоАйруци. И он просто повис на шее коня, каким-то чудом удерживаясь в седле. Правая рука безвольно болталась, руководимая лишь инерцией движения. Простоволосый, при этом, светлая прежде голова превратилась в какой-то чёрно-багровый колтун.

Конь, въехав на простор Ремесленной площади, хрипя и пуская пену, сбавил ход, настороженно прянул ушами, покосился по сторонам, и уже неторопливо потрусил к мосту, где тоже, по-видимому, узнали рыцаря из окружения РоАйци, и сложный механизм прохождения на территорию квартала, не спрашивая дополнительного разрешения сверху, привели в движение. Сейчас эта основная артерия, соединяющая ремесленников с телом столицы, была перекрыта мощным сооружением высотой в шесть локтей, состоящим из деревянных конструкций, усиленных камнями и мешками с песком. Только посредине был узкий проход, закрытый сейчас огромным сложносоставным щитом, который сдвигался с помощью четвёрки тяжеловозов и при необходимости просто блокируемый.

Конь с поникшим всадником преодолел едва половину площади, когда словно невидимый ветер тронул волосы, заставив прищуриться, зябко поёжиться — как будто недобрый взгляд какого-то огромного и голодного хищника, нащупывающего тёплую, полную сладкой крови, жертву. И тут же по сознанию ударила тяжёлая, сметающая напрочь волю волна иррационального ужаса, всегда предшествующая появлению уруков.

Лидию шатнуло назад, она будто резко потеряла ориентацию, и теперь, как слепой котёнок, пыталась осознать, кто же она. И где? В памяти осколками разбитой реальности фигурировала только баррикада, на кромке которой и находилась она, и любой шаг в сторону мог быть движением в бездну. И ощущение неотвратимо приближающейся угрозы.

Тёплая, крепкая ладонь коснулась её руки, и уверенно сняла с эфеса сабли, за который принцесса судорожно цеплялась, как за спасительный маячок.

— Ты сильна, дочь моя. Но никогда не бывает лишним вознести молитву Единому. Дабы укрепиться, найти опору в этом греховном и склонном к испытаниям веры мире.