Людмила Безусова: Как лист осенний...

— Я босая… — Снег набивался в носки, таял, холодя ноги. — Я заболею.

Делеор промолчал, а потом стало не до капризов: ветер усилился, забивал рот снежной пылью, становясь на пути плотной буранной стеной. Милка, опустила голову, закрыла глаза, ухватилась покрепче за Делеора. Сказал, доверься, значит, пусть будет, что будет.

— Все, — задыхаясь, сказал Делеор, — прошли, теперь будет легче.

Милка вздрогнула, когда он теплой рукой провел по её мокрому лицу, по-отечески вытирая то ли растаявший снег, то ли непрошенные слезы. Девушка открыла глаза, осмотрелась. Удивительно, она всегда считала, что зима сменяется весной, но они пришли в осень, пахнущую острым грибным духом и прелой травой.

С тихим шуршанием с деревьев осыпались тронутые багрянцем пятипалые листья, устилая землю сплошным ковром. Высоко взметнули свои вершины сизые ели, бдительными стражами обозревая этот лиственный лес. Близко растущий колючий куст обметало манящими крупными оранжево-красными ягодами. Рука сама протянулась сорвать одну, кинуть в рот — ощутить на языке кисло-сладкий вкус. Делеор, ехидно улыбаясь, смотрел на Милку, уже отправившую в рот ягоду. Девушку, как кипятком обожгло. Она вспомнила.

— Мы что, вернулись к Дарье? — Делеор на минуту помрачнел, потом вертикальная морщина, прорезавшая его лоб, разгладилась, и он утвердительно кивнул. — Но как же?..

— А что ты хотела? Твой мир все равно вышвырнул бы тебя, — нехотя сказал Делеор, — или убил… А здесь тебе будет лучше всего. Дарья тебя в обиду не даст, да и с этим разобраться нужно. — Он кинул Милке косметичку. — Держи свое сокровище.

— А куда теперь? Ты дорогу знаешь?

— Позовем, — поднеся руки ко рту, Делеор заухал филином. Утробное уханье сменилось пронзительным плачем, взлетело до самого неба и оборвалось в вышине леденящим душу воем. — А теперь подождем.

— Как ты думаешь, она скоро придет? — Милка уселась рядом с ним, растянувшимся на подстилке из опавших листьев.

— Примчится, — уверенно заявил Делеор, аппетитно зевая во весь рот, — у нас уговор.

Он закрыл глаза, и девушка отстала от него. Она встала, оперлась спиной о шершавый ствол дерева, подняла голову вверх, провожая глазами пробегающие мимо серебристые облака. Вот, значит, как получается — оказываешься в ненужном месте в ненужный час, и вся твоя жизнь вдребезги. Милка засмотрелась на сорванные осенней завертью листья, что кружились в неистовом танце с вечным бродягой ветром, уносясь все дальше и дальше от родимого дерева: — "Вот и меня так же мотает из небывалости в диковинность, и конца краю этому экстриму не видно. Прежнее житье… А стоит ли жалеть о том, чего уже не вернуть? Кто знает, что там было впереди? Маму только жалко, но у нее давно своя жизнь…"

— Ничего хорошего там не было, — знакомый голос прервал Милкины страдания. — Было бы ладно, народ к нам не бежал бы, а то редкий месяц без "перешельцев" обходится, нянькайся с ними тогда…

— Дарья, — Милка кинулась на шею знахарке. — Я так за тобой соскучилась.

— Не ври, — строго сказала ей Дарья, погрозив скрюченным пальцем, и наклонилась над лежащим навзничь парнем: — Я не буду с ней возиться, прыткая она очень.

— Ну-ну, не обижайся, она больше не будет. Обещаю. — Делеор подкупающе улыбнулся Дарье, одним плавным движением перетек в сидячее положение и ледяным тоном закончил фразу: — Да и должок за тобой остался, Дарглада, помнишь? Самое время расплатиться…

Старуха, ничего не ответив, развернулась и пошла прочь. Вампир заговорщицки подмигнув растерявшейся Милке, двинулся за ней. Почти скрывшись за деревьями, он пригласительно махнул рукой и крикнул:

— Пошли, я её уговорю. — Девушка кинулась за ними. Остаться снова одной ей не хотелось ни за какие коврижки. Хватит, натерпелась в прошлый раз.

Странно, рядом с Дарьиной избушкой Милка неожиданно ощутила удивительный покой, будто вернулась домой после долгого отсутствия. Даже кресло-качалка, никем не убранное, так и стоит на том же месте, куда она его определила. Впрочем, неизвестно, появлялась здесь знахарка или нет. Пока Делеор с хозяйкой во дворе шептались, стараясь, чтобы Милка их не услышала, девушка прошла в избу — все по-прежнему. Нет, круглая клетка аккуратно накрыта лохматым чехлом, сделанным из шоколадно-рыжего меха.

Потихоньку сдвинув накидку в сторону, Милка прильнула к щелке одним глазом и едва не упала от неожиданности, когда услышала изнутри густой бас: — "Чего уставилась? Занят я, не видишь, что ли? Позже!". Одним махом вернув чехол на место, отпрянувшая назад Милка сообразила, что грубый голос, испугавший ее, принадлежит тщедушному существу чуть больше хомячка.