Людмила Безусова: Как лист осенний...

— Почему? — вопрошала эта девушка, до боли похожая на Яринну, сама не понимая, что ответ, в сущности, ей не нужен, что она так же обречена на вечное скитание.

— Ветер дорог, — глядя на Милку, непонятно сказал Делеор, — доверься мне, девочка.

Достав из кармана ослепительно белый платок, он, не притрагиваясь к камням голой рукой, решительно смел со стола мозаичный узор, удивительным образом не обронив ни одного самоцвета, в Милкину косметичку:

— Начнем сначала, пожалуй… — и наклонился к помертвевшей от страха Милке.

* * * * *

Сашка, не зажигая света, лежал на кровати. Я легонько коснулась лба: — "Приболел?".

— Мам, кто это? — совсем не сонным голосом спросил Сашка.

— Это с работы, — соврала я.

— Пусть они уйдут.

— Что-то случилось? — забеспокоилась я, наклоняясь к нему. Переходный возраст у парня, гормоны вовсю играют, мало ли что произошло.

Сын так резко вскочил на ноги, что я отшатнулась назад, едва не потеряв равновесие:

— Я их боюсь…

— Ты что, маленький? Люди, как люди.

— Пусть она УЙДУТ. — Такого категорического тона я не слышала у своего сына никогда. — ПУСТЬ они уйдут.

— Хорошо, хорошо, — успокаивающе сказала я, — я скажу им.

Дилемма…

Откуда-то ощутимо потянуло холодом. Озноб ледяными мурашками пробежал по коже. Я выскочила из Санькиной комнаты — в гостиной была настежь распахнута балконная дверь. Штора свободно парусила, взвиваясь до потолка. Очередной порыв ветра закружил в вихре стопку газет. Я кинулась к двери, на бегу ловя порхающие разноцветные листы, — "На улице третий день такая непогодь, снег уже срывается, какой псих решил освежиться?".

Спиной ко мне на перилах балкона, выпрямившись во весь рост, стояли мои гости.

— Да вы что? — онемевшими губами прошептала я и заорала что есть мочи: — Стойте!

Милка оглянулась. Я успела поймать её растерянный взгляд и увидеть, как Макинтош, слегка развернувшись к ней, что-то сказал. Моя подруга послушно кивнула в ответ, и они вдвоем шагнули в пустоту.

Зажав уши руками, чтобы не слышать душераздирающего крика, я в отчаянии зажмурилась. Потом, крадучись, вышла на балкон и с замирающим сердцем глянула вниз. С высоты восьмого этажа много не разглядишь, но внизу ничего не было, в смысле, никого, ни живых, ни мертвых. Только пронзительный свист ветра, да прыгающий желтоватый круг света под балконом от качающегося тусклого фонаря. И сдвоенная цепочка следов, уходящая прочь, четкий оттиск которой на припорошенной первым снегом земле к утру заметет не знающий покоя ветер. По всей земле гуляет ветер, и не найти на целом свете знакомых улиц и домов…

— Мам, — Сашка пытался оторвать мои руки от балконных перил, в которые я судорожно вцепилась, как терпящий кораблекрушение матрос в обломок мачты. — Маам, тебе плохо? Что ты кричишь?

"Да, мне плохо, знал бы кто, как мне плохо, — думала я, зайдя в комнату и захлопнув дверь, за которой глухо завывал ветер, — просто хреново, но этого я никому не скажу, особенно своему ребенку".

Просочившись вслед за мной на кухню, где на плите вовсю плевался кипятком чайник, Сашка обнаружил отсутствие несимпатичных ему визитеров и тут же поинтересовался, обжора вечноголодный:

— А когда мы есть будем?

— Скоро, не стой над душой, — поспешила отвязаться от него я, — позову.

На краю обеденного стола лежал скомканный белый лоскут с расплывчатыми бурыми пятнами. Не хотелось, чтобы Сашка задавал лишние вопросы.

Оставшись одна, я первым делом схватила смятый кусочек тончайшей ткани, отделанный кружевом, и едва успела подхватить несколько камней, завернутых в него. Усевшись за стол, я разложила перед собой находку: окровавленный носовой платок с витиеватой монограммой в уголке и три голубоватые горошины, многочисленные грани которых играли и переливались фейерверками отраженного света. Покатав горошины в руке, я вдоволь полюбовалась всплесками холодного огня и крест-накрест царапнула острой гранью камешка по стеклянному боку отставленной на подоконник рюмки. Дааа, а Милка говорила, что бриллиантов в её россыпи нет. И что ж мне с этим делать, а?

* * * * *

Захватывающее дух стремительное падение оборвалось над самой землей. Мягкие объятия ветра подхватили летящих сверху, качнули задумчиво из стороны в сторону, словно раздумывая, что с ними делать и опустили на заснеженный газон. Милка, не удержавшись на ногах, покачнулась. Делеор подхватил её под руку и потащил прочь из круга света.

— Скорей, — поторапливал он девушку.