Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

То был первый урок причинно-следственных связей, полученный Бару Корморан. Но он не шел ни в какое сравнение с самым важным уроком на свете, который ей однажды преподала мать.

Это случилось задолго до школы и задолго до исчезновения храброго отца Сальма. Глядя на алые паруса боевого корабля в Ириадской гавани, Бару спросила:

– Мать, почему они приплывают к нам и заключают пакты? Почему мы не приходим к ним сами? Почему они такие сильные?

– Не знаю, дитя мое, – ответила мать Пиньон.

Эти слова Бару услышала от нее впервые в жизни.

Потеряв отца Сальма, Бару едва не лишилась и матери. – Невозможно поверить в то, чему они учат тебя, – прошипела Пиньон ей на ухо, пока обе они улыбались надзирателям (те были обязаны сопровождать Бару, которая как-то раз навестила родителей после уроков). – Не забывай о том, что они сделали с Сальмом. Не уступай ни в чем. Семьи держат тайный совет. Мы найдем способ сбросить их обратно в море.

Бару слегка повела плечами и оглядела стены родного дома. Странно, но сейчас он показался ей непривычно убогим.

– Они ни за что не уйдут, – умоляюще шепнула она в ответ. – С ними бессмысленно драться. Ты не понимаешь, как велик Маскарад. Прошу тебя, найди способ заключить мир – пожалуйста, не умирай, как Сальм.

– Он не умер, – прорычала Пиньон. – Твой отец жив. Бару взглянула па Пиньон. Материнские глаза покраснели от усталости, плечи сгорбились в бессильном гневе. Что с ней случилось – с молнией, пантерой, грозовой тучей? Теперь Пиньон выглядела как одна сплошная рана.

Вероятно, Пиньон испытала такое же разочарование, посмотрев на дочь.

– Он жив, – повторила она, отворачиваясь.

Этот спор встал между ними, будто риф.

К своему десятому дню рождения Бару радовалась визитам Кердина Фарьера, торговца шерстью, гораздо больше, чем свиданиям с отцом и матерью. У Кердина всегда находился для нее добрый совет. Одевайся именно так, а не иначе. Дружи с той-то и с тем-то, но не с этими прощелыгами.

Теперь Бару предпочитала рекомендации Кердина, а не материнские указания: ведь именно торговец подсказывал ей, чего нужно достичь. Кердин никогда не говорил ей о том, чего следует избегать.

Школьные инструкторы службы милосердия были родом из множества разных стран. Да и в гарнизоне Маскарада состояло столько чужеземцев, сколько Бару никогда не доводилось видеть на Ириадском торгу.

– Если они могут быть учителями, значит, и я тоже смогу? – спрашивала Бару. – Мне позволят отправиться в чужую страну и запрещать девочкам чтение в неподобающе ранний час?

Кердин Фарьер, заметно растолстевший за годы, прожитые на острове, ласково дернул Бару за ухо.

– В Империи Масок ты сама будешь выбирать, кем быть, Бару! Мужчина, женщина, богатый, бедный, стахечи, ориати, майя, урожденный фалькрестиец – всякий в нашей Имперской Республике может стать кем пожелает, если он рационален в делах и строг в мышлении. Вот отчего мы – Империя Масок, дорогая. Когда лицо скрыто под маской, значение имеют только личные достоинства.

– Но ты же не носишь маску? – заметила Бару, уставившись на Фарьера – вдруг у него за ушами завязочки, спрятанные в волосах?

Ее слова и взгляд рассмешили купца. Проявления остроты ума он любил не меньше, чем Пиньон и Солит. Но, подобно покойному Сальму, Кердин находил удовольствие и в нахальной прямоте Бару, в ее готовности подойти и спросить или взять.

– Маски надевают, приступая к служебным обязанностям. Солдат надевает маску, заступая на пост, а математик – защищая доказательство своей теории. Члены Парламента носят маски, поскольку являются сосудами воли Республики. И Император всегда восседает в маске на Безликом Троне.

Уклонение от ответа. Неприемлемо.

– А когда ты носишь маску? – не сдавалась Бару. – В чем состоит твоя служба?

– На Тараноке царит жуткая жара, поэтому носить маску – сущее мучение. Но я здесь торгую шерстью и иногда принимаю участие в благотворительной деятельности.

Кердин погладил Бару по голове, остриженной ежиком. Накопленный жир округлил купеческие щеки и образовал складку второго подбородка под челюстью Кердина.

Удивительно, но, думая о толстяках, Бару всегда представляла себе не Кердина, а веселых ириадских стариков-сказочников. Они-то наслаждались почтенным возрастом и лучились довольством, а Кердин Фарьер выглядел совсем иначе! Он носил свой вес, точно припасы, предусмотрительно отложенные на черный день.