Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

– И что они сделают? – в ужасе пролепетала Лао, которая сидела на песке, обняв колени руками.

Бару загадочно улыбнулась.

– Если у них будет возможность, то станут вести переговоры, – с напускной невозмутимостью ответила она, подбрасывая в воздухе камешек. – Не будет такой возможности – начнут биться.

– А как? – спросил кто-то.

Как же это здорово – быть дочерью Сальма-щитоносца и Пиньон-охотницы, первых богатырей среди гаванских героев!

– Война происходит так: богатыри бьются между собой в кругу барабанщиков. Бьют барабаны, а воины колют друг дружку копьями и толкаются щитами, пока проигравший не сдастся или не умрет.

И Бару так лихо щелкнула камешком о каменную плиту, на которой сидела, что все дети разом подскочили.

– Когда равнинные надуются и потащатся домой, мы будем продавать им ткани по самой безбожной цене!

Однако Бару ошиблась в своих прогнозах. Когда войско выступило, чтобы перевалить гору и бросить вызов равнинным, с ним отправился и гарнизон Маскарада – ведь пакт говорил о «взаимной обороне».

Здесь Бару потеряла нить событий, поскольку мать Пиньон с копьем за могучей смуглой спиной и отец Сальм с длинной (в знак воинской славы) косой тоже собрались в поход. Воины со щитами, смертоносными копьями и обсидиановыми ножами медленно поднимались по склону горы. Бару неотрывно смотрела на них: они напоминали ей громадное, вытянутое в длину павлинье перо.

Гарнизон Маскарада – колонной, в блеске масок, под развевающимися знаменами – двигался позади и растаптывал дорогу в жидкую грязь.

Война между гаванскими и равнинными началась давным-давно. Вокруг Ириада хватало семейной вражды. Женщины постоянно отвергали мужей с равнины, а мужчины не желали давать свое семя равнинным женам. Однако в тучные годы взаимная ненависть легко забывалась.

Бару и отец Солит остались дома. Семья стекловаров перестала жечь водоросли, и потому не нужно было шлифовать стеклышки и зеркала. Купцы Маскарада покинули гавань, и могло показаться, что бумажные деньги сразу потеряли свою ценность, но нет – местный народ лихорадочно ими запасался и яростно сцеплялся даже из-за пары банкнот. Каждый хотел накопить как можно больше и быть во всеоружии, когда опять подуют торговые ветры.

Однажды Кердин Фарьер заявился в гости к Бару. Купец лично пригласил ее в новую школу – огромное поместье над бухтой, окруженное стенами из туфа.

– Нет, – отчеканил отец Солит, который с некоторых пор стал совсем угрюмым. – Что еще она может услышать от вас? Мы сами всему ее научим.

– Она узнает о том, какие земли лежат за Пепельным морем, – ответил Фарьер, заговорщически улыбаясь Бару. – Девочка освоит не только простенькую арифметику, но и алгебру. А еще астрономию – у нас есть превосходный телескоп, сделанный мастерами-стахечи с далекого севера. Бару постигнет различные науки и дисциплины. К примеру, систематику разновидностей порока и социальной неудачи, – добавил он, и улыбка его угасла. – Имперская Республика любит помогать своим друзьям.

– Нет, – повторил отец Солит, положив руку на плечо Бару. – Ваша помощь – приманка на рыболовном крючке.

– Ладно, вам решать, – согласился Фарьер, но алчность все еще пылала в его глазах.

Но без Сальма и Пиньон в доме стало так одиноко и скучно, что Бару принялась выпрашивать разрешения ходить в чудесную школу, построенную над бухтой. Наверняка только там и могли отыскаться ответы на вопросы, которые она уже начала задавать себе: «Что есть этот мир? Кто им управляет?» Кроме того, у нее накопилась целая куча других вопросов…

Может, Бару привела Солита в бешенство, или вогнала в тоску, или заставила осознать, что он больше не может распоряжаться ею как раньше, но ее просьбы увенчались успехом. Позже Бару думала о том, почему ей удалось добиться своего, и решила, что причина была иной. Отец просто увидел зарево пожаров на горизонте и почел за лучшее обеспечить дочери безопасность.

И Бару отправилась в школу, где ей выдали форму и показали ее собственную кровать в переполненном дортуаре. На первом же уроке «Научного общества и инкрастицизма» она выучила термины «содомит» и «трайбадистка», «социальное преступление» и «гигиеническая наследственность» и запомнила правило-мантру: «порядок лучше беспорядка».

В школе учили стихи и силлогизмы, разбирали «Сомнения» революционной философии, читали «Наставление к вольности» по-фалькрестийски в адаптированном для детей варианте.