Сет Дикинсон - Бару Корморан, предательница

И всякий раз, переместившись направо, сабля исчезала. Она чувствовала рукоять, вес и баланс. И тело с правой стороны работало, как всегда. Но сабля делалась призрачной.

А если на самом деле никакого увечья нет? Если она просто заперла в слепой полусфере все, что сгублено ее предательством, все, что она любила в те годы?

Бару замотала головой. Ударила справа палево, вскрывая брюхо невидимого врага. Гак ее учила Амината.

– Ваше превосходительство! – Наложник с анисовым дыханием манил ее, стоя в проеме дверей. – Пленница готова.

Бару нетерпеливо взмахнула клинком.

– Освободить помещение. Я буду говорить с ней наедине.

За последний час шепотки и сплети в свите Бару умолкли.

Тишина, с которой все двинулись к выходу, красноречиво свидетельствовала о том, что дисциплина восстановлена.

Последним шел Вестник.

– Но вы не сделаете этого наедине, – предупредил он. – Не будет ни нежных речей, ни тайных милостей. Вы не подарите ей быструю смерть из собственных рук. Вы прикажете казнить ее. Ваши люди утонят ее в наступающем приливе, а тело ее будет отправлено в Фалькрест, дабы мы смогли убедиться, что смерть ее была мучительна и ничем не облегчена. – В его взгляде что-то дрогнуло, треснуло. В глубине души он понимал ее чувства. Возможно, в прошлом от тоже проходил через нечто подобное. – Сожалею, но иначе и быть не может.

– Она – враг Трона, – невозмутимо парировала Бару. – Зачем мне проявлять к ней милосердие?

Взгляд Вестника заледенел.

– Вы далеко пойдете благодаря такому хладнокровию, – заметил он.

Однако па похвалу это было совсем не похоже.

Вестник вышел, едва не растоптав своего соглядатая, юношу-наложника, который подвернулся ему под ноги.

Внешняя дверь затворилась. Тихо прошуршали петли, обильно смазанные рыбьим жиром.

Бару направилась к внутренней двери. Она волокла за собой саблю, точно охотничий пес – поводок.

Тайн Ху сидела за узким дубовым столом, прикованная к еловому креслу с высокой спинкой. Тюремщики сняли с нее просоленную кожаную одежду и облекли в шелк и железо. На ее лице, лице кречета – сломанный нос, бронзовые щеки, карие глаза – не было никаких следов. Однако из ее тела ушла вся сила – мускулы воина, привычного к доспехам, увяли. Ей явно пришлось голодать.

Бару хотела нанести удар первой. Но слова буквально застряли в глотке.

Сказать хотелось так много (хотя, в общем-то, всего одну вещь), но в горле у Бару пересохло.

Тишина продолжалась.

Наконец Тайн Ху посмотрела на Бару.

– Ваше превосходительство, – проговорила она, склонив голову, как будто Бару до сих нор оставалась Честной Рукой, а сама Тайн Ху – ее генералом.

Бару положила саблю на стол, обозначив тем самым четкую границу между ними. Клинок звякнул о бутыль с вином, которую предусмотрительно оставили слуги, и Бару опустилась в кресло напротив.

Как же Бару мечтала просто улыбнуться, ответить на последнее, что ей довелось услышать еще там, в шатре, когда Тайн Ху сонно, блаженно пробормотала: «Привет тебе, имуира. Куйе лам».

В оргии самоистязания, между глотаниями соли, Бару заглянула в словарь и уточнила, что это означает – на всякий случай.

Потом ей особенно сильно захотелось покончить с жизнью.

Но это только превратило бы все в дешевый фарс.

«Как ты могла допустить такое? – спрашивала она себя. – Как ты могла позволить себе слабину, зная, кто ты есть и какую играешь роль? Почему ты не отвернулась, не отказалась от нее? Ты могла бы спастись».

Но она не сделала этого. Не смогла бы ни за что.

Тайн Ху смотрела на Бару пустыми глазами.

– Вы собираетесь убить меня? – спросила она.

Наверное, смерть – лучшее, на что ей оставалось надеяться.

– Нет, – ответила Бару. – Ты умрешь завтра. Завтра тебя утопят в наступающем приливе, и Трон скажет, что тебя осудили луна и звезды. Фалькрест любит равнять свои ряды по подобным законам.

– Понятно, – пробормотала Тайн Ху, кивая, словно подобный исход был единственно верным и правильным. – Послужит ли моя смерть на благо Бару Рыбачке, моей госпоже, которой я присягнула на верность?

Твердой рукой Бару разлила вино, наполнив два бокала. Хотелось умолять, яростно заорать: «Перестань! Отрекись от меня, отвергни, назови обманщицей, прокляни мое имя! Что угодно, только не добивай меня своей спокойной преданностью!»

– Да, она принесет мне немалую выгоду, – произнесла она вслух. – Это – последнее испытание моей верности Трону.

– Тогда позвольте мне предложить тост, – вымолвила Тайн Ху – ни крупицы сарказма во взгляде, ни намека на гнев, который смягчил бы удар. – За вашу непоколебимую верность.