Любовь Романова - Люди крыш. Пройти по краю

Раздался тихий злорадный писк. Женя уже несколько раз слышала этот звук, но не обращала на него внимания.

— Не старайся, лапочка! Твои способности заблокированы вот этой штучкой. — Глистерман поднял пухлую руку, задрал рукав голубого халата и продемонстрировал широкий браслет из тусклого серо-коричневого металла. На нем не было ни орнамента, ни других украшений — просто согнутая в кольцо полоска. — Подарок СКК. Нейтрализует любые паранормальные возможности людей Края в радиусе пятидесяти метров. Так что, пока я с тобой, не стоит тратить свое здоровье. У тебя его и так немного осталось.

Значит, все-таки Морок. Крысюкам помогает Морок. Нападение на трассе было частью их общего плана.

Дверь лаборатории подобострастно скрипнула.

— Глис… Николай Наумович, там Кайзер. Хочет с вами поговорить, — заискивающе зашептал Гоблин, словно боялся кого-то разбудить.

— Ладно, иду.

Оставшись одна, Женя попыталась разорвать ремни. Бесполезно. Ученый стоял в соседней комнате на расстоянии метров десяти. Так что о способностях полиморфа стоило забыть.

— Тим, тебе лучше?

Темная фигура на белой кушетке едва заметно шевельнулась.

— Немного. Ты не знаешь, когда это кончится? Когда мы умрем?

Жене захотелось расплакаться.

— Мы не умрем! — срывающимся голосом ответила она, а потом подумала, что Вадик, сын тети Светы, отошел в мир иной через трое суток после укуса. Значит, время еще есть.

— Они обречены! — заметил Малой, прижавшись к шее Чухоня. — Ты им ничем не поможешь.

— Почему обречены? Они могут жить здесь, под землей.

— А ты смог бы жить на поверхности? Это же кошки! Как тебе тоннели, так им нужны небо и крыши.

Чухонь не ответил. Он сквозь вентиляционную решетку под потолком лаборатории разглядывал девчонку, привязанную к креслу. Светлые спутанные волосы, поникшая голова и очень тонкие запястья. Кажется, она не была кошкой. Полиморф — вот как назвал ее Кайзер.

От воспоминания о визите в ложу Глухого в животе у Чухоня начиналась неприлично громкая возня. Почти полтора часа он, держась за металлические балки, болтался над головами руководителей фратрии, скрытый от их глаз навесным потолком. Массивному Кайзеру просто не пришло в голову, что в тесном пространстве может уместиться человек. Одной Крысоматери известно, как Чухонь не рухнул прямо в объятия этим садистам.

— Двигаем уже! — заныл Малой. — Скучно здесь! Идем в нору — Крыса заждалась.

— Иди, — буркнул Чухонь, оставшись сидеть в поросшей паутиной и пылью металлической трубе вентиляционной шахты. — Не держу!

Он не собирался никого спасать. Просто девчонки под землей появлялись очень редко. Последний раз Чухонь видел пару молодых кошек год назад, на прошлом Чемпионате. Еще тогда он заметил: тонкие руки, длинные волосы и слишком большие, на его взгляд, глаза заставляли смотреть и смотреть, не отрываясь. Как на огонь в буржуйке или воду в Белом озере.

Люди нор были единственной расой Края, способности у которой наследовали только мужчины. Тем парадоксальнее звучали проповеди Глухого по поводу чистоты рядов подземных жителей. Ведь матерью каждого из них, ну если, разумеется, не считать Крысоматери, были самые обычные человеческие женщины. Эхом такого симбиоза двух рас стала средневековая легенда о Гамельнском крысолове.

Она рассказывала, что один колдун, по договору с жителями немецкого города Гамельна, освободил их от крыс. Но магистрат отказался платить по счету. Тогда сердитый ведьмак, играя на дудочке, увел из города всех детей. Больше ни одного из них никто никогда не видел.

Легенду можно было бы считать сказкой, не имейся в летописи точная дата этих событий — 26 июня 1284 года. Именно тогда один из крысоловов германской фратрии людей нор, уважаемый Гус, обнаружил, что все мальчики города — крысюки. Пришлось срочно придумывать повод их забрать.

Свой крысолов был в каждой норе Братства. Время от времени он поднимался на поверхность, чтобы найти очередного ребенка, не принадлежавшего верхнему миру. Так повелось, что обычно крысюки рождались в неблагополучных семьях. Уйдя в нижний город, они быстро забывали родителей и считали своего крысолова едва ли не настоящим отцом. Как Чухонь — дядьку Хрыся.

Из всех ужасных ночей в Жениной жизни, выстрой их в ряд и заставь рассказать о себе, эта была самой страшной. Самой длинной и мучительной. Она провела ее, сидя в кресле. Правда, ноги ей развязали — Глистерман решил, что без способностей его гостья никуда не сбежит. И, в общем-то, оказался прав. На попытки к бегству у Жени совсем не осталось сил.