Мария Капшина - О верности крыс

— Тварь, — тихо сказал Нарк. Отлип от стены и пошёл прочь. — Трус, крыса!

Человек, у которого убили тьё, необязательно выглядит как ол Баррейя там, внизу. Человек, у которого нет тьё, стоит и молчит, когда нужно дать в морду. До судорог боится Серого палача, потому что ни слова, ни жеста не может из себя выжать под его брезгливо-насмешливым взглядом. Хотя Серый палач последние лет пятнадцать на него и внимания особого не обращал, скучно Серому палачу на такое обращать внимание.

Нар Кьё а-Тис а-Вья ехал в замок с новостями и мрачно думал, что лучшим выходом было бы найти решимости и сдохнуть. Вызвать ол Каехо на поединок и сдохнуть. Если лорд герцог, конечно, примет вызов, а не посмеётся.

Дзохойно ол Нюрио

2307 год, 25 день 3 луны Ппд

Раад

Как-то раз, в лирическом настроении, Райна обмолвилась об этом давнем времени в Собачнице: "Я тогда совершенно точно знала, что город — мой, и мир — мой. И откуда бы такая уверенность? У меня же ничего не было, абсолютно ничего. Я и не могла ничего…"

Дзой хотел сказать: ты умела смеяться.

Сказал: "Сейчас ты императрица". Она кивнула, но перед тем глянула странно, и Дзой пожалел, что сказал не то. Однако исправлять ошибку не стал.

Временами императрица тишком, наплевав на соображения безопасности, сбегала погонять верхом. Прямо из кабинета вёл длинный ход в Сиреневый овраг — не слишком глубокую балку к востоку от города, где какой-то местный старик за небольшую мзду всегда держал наготове свежих лошадей. Дзой иногда ездил с ней и видел, как лицо становится мягче, спокойней и проще, и Райна радуется скачке и возможности не быть императрицей, а просто — быть. Иногда она ездила одна, а Дзой приказывал охране гонять посетителей от запертой двери и на расспросы отвечать, что императрица спит.

Иногда Дзою думалось, что она и войны эти бесконечные затевает не из политических соображений, не для усиления Империи и даже не для того, чтобы занять дворян внешней войной во избежание войн внутренних, а как повод сбежать из столицы. Под предлогом походной жизни свести к минимуму церемонии, разогнать лишних придворных, наплевать на мирный этикет и заняться ясным и конкретным делом, которое умеешь делать хорошо…

В последнее время она ездила всё реже, огрызалась на слова Дзоя, что надо бы отдохнуть, и к безопасности относилась всё серьёзней. Нельзя сказать, чтобы для этого было недостаточно оснований. После первого южного похода, успешного, Империя ликовала, но на этом нужно было и остановиться, закрепляться на Форбосе, наращивать южный флот, налаживать сухопутное сообщение между югом Империи и Яранной, расчищая север Белой пустыни от гартаоэ и прокладывая нормальные дороги. Ол Тэно вместо этого кинулась воевать с Лаолием и проверять легенды об эльфах. Может, без похода на Алирон та северная война закончилась бы более определённо. Но вышло, как вышло; Везариол и ол Истаилле опять ушли зализывать раны куда-то к северному побережью, и через год вялая, но выматывающая война во Внутреннем море и на суше, в окрестностях Лераскина, началась сначала.

Вскоре после этого на юге, где-то в окрестностях Аксота, завёлся бродячий проповедник, Тхэам, обещавший миру скорый конец, поскольку в этот мир пришла дочь Верго, наказание человечеству за грехи его, Реда-Кровавая.

Проповеди пользовались небывалым успехом, и казнь проповедника и его ближайших последователей ничего не изменила.

Кроме того, что приехавшая под Аксот ол Кайле заразилась там оспой и умерла.

Новый военный налог и второй поход на Дазаран в таких условиях уже ничьего восторга не вызвали, особенно, когда поход провалился. Центр Арны и часть Кадара — в окрестностях Аксота и южней — на рост налогов ответили беспорядками. Ол Баррейя на севере пытался успокоить имперско-лаолийскую границу, но задача была того же порядка, что давешние попытки ол Нюрио примирить арнакийских баронов. Каждый мелкопоместный дворянин с отрядом в полсотни человек считал себя великим полководцем и доблестно грабил: имперцев, своих же, проезжих… Потом императрице стали нашёптывать, что ол Баррейя работает на Лаолий и сознательно разжигает войну. Ол Тэно после истории с Тхэамом и третьего покушения подряд склонна была сначала бить, а потом разбираться, и не верила никому — кроме доносчиков. К тому же, она припомнила, как несколько лет назад, вскоре после смерти Джатохе, стало известно, что Мастер обещал Лаолию поддержать их претендента на имперский трон, якобы выжившего наследника ол Истаилле. Кошка тогда не пожалела сил и времени, чтобы выяснить подробности, и главной подробностью стало то, что старая договорённость уже не актуальна: поддержка Мастера при коронации была бы как нельзя более кстати, но поддержкой имперского дворянства Лаолий интересовался куда меньше. С другой стороны, без затяжной войны посадить лаолийскую мраионетку на имперский трон не удастся, а ол Баррейя в войне между Лаолием и Империей однозначно выберет сторону Империи. Тогда Кошка сумела убедить в этом Райну, как и в том, что живой он всё ещё полезней мёртвого. Но осадок остался. Кошки, напротив, больше не было, и пятая канцелярия без неё очень мало расследовала, но очень быстро выносила приговоры и приводила их в исполнение, по первому намёку императрицы. Императрица чужих доводов не слушала, старому делу повторно дали ход, ол Баррейю вызвали в столицу, судили и казнили, тэрко Эрлони стал ол Эртой, а денег из Арны с каждым годом стало поступать всё меньше, несмотря на растущие налоги.