Галия Мавлютова - Лекарство от верности

Страшные слова прозвучали. Они прогремели как автоматная очередь. Убив меня, сакральные слова вырвались на свободу, будто птицы из гнезда. Разлетелись по комнате, расселись по углам, поселились в моей душе. Рано или поздно он все равно произнес бы эти роковые слова. Они сидели в его подсознании. В них ощущалась боль и любовь. В сущности, я услышала вполне справедливый упрек в свой адрес. Кто я есть? Я представляю полное Ничто. Полость. Пустота. Безжалостная эгоистка. Самовлюбленная принцесса.

– Ты использовала меня, – сказал он и, помолчав, добавил: – Причем использовала на полную катушку.

– Ты не имеешь права высказываться в таком тоне, – довольно резко возразила я.

– В каком – таком? – мягко улыбнувшись, поинтересовался он.

– В пошлом, – проворчала я, – и потому – в неприличном.

У меня еще оставалась надежда, что все можно исправить, подклеить, как разбитую чашку.

– Никакой пошлости, – горячо запротестовал он, – женщины всегда так поступают. Они используют мужчин. И делают это с нежной улыбкой, дескать, отправляю тебя на плаху в своих объятиях. И отрубают голову, предварительно поцеловав в губы. Я не прав?

– Разумеется, не прав, – сказала я и перевернулась на спину.

До этого я лежала на животе, рассматривая его глаза. Глубокие, бездонные глаза, синие и прозрачные, как родниковая вода. Иногда они меняют цвет, в зависимости от настроения хозяина. Сегодня в них застыл стальной налет. Будто айсберг. Внутри ледяной глыбы мечутся молнии, будто рапиры в кровавом поединке. Мне даже почудился на миг металлический скрежет. Я передернула плечами. Страшно. Между нами вдруг пролегла пропасть. Она разделила нашу любовь. Разбросала две души по разным вертикалям жизни: он юн и свеж, у него впереди своя жизнь. И в ней будут ошибки и боль, но это будут его ошибки. Его боль. И никто не знает, каким он станет через десять лет. Он и сам этого не знает. Я не вписываюсь в его жизнь. У меня уже все позади. Жизнь построена и закрыта на замок. Страх все больше обвивал меня своими ухватистыми щупальцами, наконец он пролез в меня, устроился болезненным волдырем и принялся разъедать душу. Я осторожно придвинула свою руку к его, боясь потревожить потрескивающие молнии. И вдруг боль сразу прошла. Наши души вновь соединились. Достаточно было одного прикосновения, и наши тела перелились одно в другое, будто кто-то смешал в одном сосуде две различные жидкости.

– Ты боишься будущего? – спросила я, растворившись в нем – будто погрузилась на дно сказочного моря.

– Не боюсь, – сказал он, брезгливо отдернул руку и замолчал. Молчание переросло в напряжение. Тихое и опасное. Как перед грозой. И пропасть между нами стала еще шире, еще необъятнее.

Я вдруг поняла, что он боится остаться один на один со старухой. Причина его страха заключается именно в этом. Проникновение в чужую мысль поразило меня глубоким отчаянием. Ничего изменить нельзя. Сюжет заключался в том, что, будь я моложе его хотя бы на два года, он бы меня даже не заметил. Я ему понравилась именно такой. То же самое можно сказать и обо мне. Будь мне меньше лет, я в его сторону даже не взглянула бы. В то благословенное время мне нравились совсем другие мужчины. И изменить ничего невозможно. Жизнь предложила нам заранее проигрышный вариант, разбросав нас по разным берегам. А теперь она наслаждалась чудовищным экспериментом, соединив наши души в одно целое на короткое мгновение.

Там, в далеком прошлом, на другом берегу осталась моя прежняя жизнь. И она была прекрасной, юной и чистой, с романтическими грезами и пылкими фантазиями, смутными желаниями и неопределенными надеждами. Есть люди, определившие жизненный путь с самого момента рождения. Все у них просто и ясно, будто они еще в материнской утробе вдруг прозрели, в душных и склизких потемках высмотрели себе путеводную нить, ухватив самый кончик крохотным кулачком. И упрямо идут, наматывая нитку судьбы в клубок сбывшихся надежд. Эти люди изначально похожи на старичков. Они обо всем могут судить, всегда имеют собственное мнение. А я ничего не знаю о жизни. Я всем довольна. В сущности, счастлива. Другой берег остался позади. Он забрал мою молодость, оставив взамен сытую, самодовольную зрелость.

– Я не опоздал? – спросил мужчина.