Мария Капшина - О верности крыс

Расс тем временем воевал в своей любимой манере. Во-первых, ещё с осени заслал в замок надёжного человека с наказом напроситься в отряд и сидеть смирно. Во-вторых, подгадал со временем. Всю зиму снег валил, как наворожил кто: ни охоты на перевале толком, ни вниз в посёлок съездить. Да и когда подтаивать начало — конец зимы, начало весны — что с крестьян взять в эту пору? Долго бы разбойники в осаде не высидели, можно было просто обложить да подождать. Но ждать Рассу не хотелось, да и не зря же он механиков в горы тащил — хотелось попробовать новые машины в деле. "Отлично вышло, — рассказывал потом Расс. — Мы их лупим и из арбалетов, и из камнемётов, а они до нас дострелить не могут. Все бы войны так. А северную стену я всё равно перестраивать собирался, как замок возьму: старая она была и слишком тонкая". Когда стало уже совершенно ясно, кто победит, Расс предложил Шойре сделку: позвал его на службу — по сути, предложил остаться гарнизоном в этом же замке, но жить с жалованья, а не с ненадёжного грабительского промысла. Надо ли говорить, что Шойра недолго раздумывал. А Расс попутно ещё и таможенные пошлины с представителем нок Эдола согласовал.

— А с виду и не скажешь, что под этой бритой макушкой мозги есть, — жизнерадостно излагал Станно, невежливо тыкая в сторону бритой макушки большим пальцем. Главным его слушателем был капитан Зиста нок Аджай, недавно поставленный адмиралом над небольшим пока эгзаанским флотом. В просторном зале трактира сидело человек тридцать, почти сплошь стражники: заведение удачно расположилось ровно на половине прямого пути от ратуши к порту, так что стража и наёмники стали собираться здесь чуть ли не с самого его открытия. Станно и нок Аджай сидели за единственным маленьким столом в зале, в компании сосредоточенно жующего Ортара и сытого, а потому благодушного Расса. Станно за годы казначейства поднабрался солидности, но после второй кружки солидность смывало с него подчистую, и он принимался говорить всё громче и напористей и всё шире размахивать руками. Расс флегматично переставлял посуду из опасной зоны.

— Ты на него погляди, — продолжал Станно, — ей-же-ей медведь, шея шире головы, и весит чуть ли не девять камней.

— Семь и три четверти, — поправил Расс.

— Ну да, это многое меняет, — не глядя отмахнулся от него Станно и продолжил, по-прежнему обращаясь к нок Аджаю. — Ты б видел, как он в прошлую луну выступил! Забрёл к нам тогда гость из Ншасы, Адживаера с отрядом, и устроили по этому поводу небольшой турнир. Ну, весь турнир я рассказывать не буду, а в конце пошли биться на топорах — щит и топор, значит. Все люди как люди, а потом выходит наш Расс против очередного какого-то зангского гостя… Как его… Отшаве, что ли?

— Онгаш, — поправил Расс, убирая кувшин из-под его локтя.

— Ага. Ну и вот. Они бьются, щиты трещат, зрители орут, все довольны. И тут Рассу хороший такой удар в щит приходит — а петля на щите и лопни. А Онгаш тут же ещё раз — ррраз! — и так удачно, что выбил топор. Значит, картина: стоит Расс вообще без всего, ни щита, ни топора. И Онгаш этот на него смотрит, ждёт, когда тот или к топору кинется, или поражение признает. Расс и кинулся — на него, прям с голыми руками. Влетает ему в щит всей тушей, рукой в руку же зангцу блок, чтоб топором не махал почём зря, и тут же, пока тот не опомнился, руку ему заломил, подсечку, завалил, сверху сам навалился и давай лупить…

Рассказ Станно разыгрывал в ролях; под конец немного утих, но в это же время шум внезапно накатился снаружи: выкрики, звон, топот — шум многолюдной вооружённой драки. Пока остальные переглянулись, Ортар уже вскочил, кликнул стражу и направился к выходу. Серьёзных драк в городе давненько не случалось, уже с порог, не меньше, и нарушение этой новой традиции Ортара совершенно не радовало.

На улице они оказались быстро, но драка успела скатиться ещё немного ниже: отряд в десятка два людей Батта, во главе с самим же Джирье, яростно теснил с полдюжины невнятно одетых то ли купцов, то ли наёмников — ясно только, что откуда-то из центральной Империи. Долго не вглядываясь, Ортар рявкнул на всю улицу прекратить беспорядки и убрать оружие, едва солдаты окружили дерущихся.

Беспорядки на удивление быстро прекратились, даже не пришлось вклиниваться и разнимать. Джирье Батта ссориться с Ортаром опасался, наученный горьким опытом, но глядел воинственно и горел желанием отстаивать свои права. Оружие его люди убрали, а после них — и приезжие северяне. Ортар перевёл взгляд на них — и наткнулся на ол Каехо, довольно улыбающегося. Ортар мысленно плюнул, подозревая неприятности, подумал: "Какого пепла?", потом подумал ещё и вежливо спросил о причинах безобразий, обращаясь скорее к Батте. Батта мигом вскинулся и начал рассказывать о приезжих невежах, которые ни с того ни с сего осыпают приличных людей руганью прямо посреди улицы и отказываются извиняться. После этого Батта переключился на повесть о тяжких ранах, нанесённых его людям, об испорченной одежде и одном сломанном кинжале. Перечисление грозило затянуться, и Ортар прервал его вопросом к ол Каехо: будут ли возражения. Ол Каехо охотно сообщил, что Батта со товарищи занял весь мост, не давая пройти, и что ругал он их куда изобретательней, чем обиженный рассказывает. В подтверждение ол Каехо процитировал избранные места, Батта взвился, стража оживилась в надежде подраться, но Батта при виде этого скис и умолк.