Тамара Воронина: Душа дракона

– Это их не прогонит, но уж точно не привлечет, – сказал Франк. – Не любят они пламя. Но я не исключаю, что кто-то затаится поблизости.

– Будем начеку, – пожал плечами Илем и скривился – ушибленное место еще болело. – Или в основном ты будешь начеку, как я подозреваю. Я вообще подозреваю, что ты можешь не есть, не пить и не спать очень долго.

– Очень, – спокойно согласился Франк. – Но я все же подремлю немного, пока вы еду не приготовите. В любом случае… Впрочем, неважно.

Он лег возле костра, завернулся в одеяло и, похоже, быстро заснул. Диль быстренько соорудил ужин, но Франка они будить не стали, даже дракону нужен отдых.

Илем был мрачнее обычного. Смотрел в огонь, молчал, а потом вдруг произнес:

– Каждый умирает в одиночку. Только Хантелу… повезло.

– Ты не хочешь умереть один?

– Мне пофиг, Лири. То есть я вообще не хочу умереть, но если уж суждено, то без разницы, при свидетелях или в гордом одиночестве. И никто не узнает… Ведь есть же близкие у Ори и Кая…

– Я им сообщу, – сказал Франк из-под одеяла. – Обязательно. Для них это важно. И… Лири, я постараюсь сделать все, чтобы ты осталась в истории как принцесса, спасшая мир от зла.

– Это поможет? – тоненько спросила она.

– Нет. Пройдет сто лет или триста… и если ты в истории останешься, то лишь как принцесса, из-за каприза которой началась война. Но я сделаю что смогу. Родителям твоим скажу правду. Заставлю Райгуна оставить Канди и отпустить твоих братьев.

– А он откажется, – фыркнул Илем. – Ты защитник, ты ему ничего не сделаешь. Ну, защиты лишишь. Ой как он испугается…

– Он испугается, – жестко бросил Франк, – потому что именно короли знают, что это значит. От лишенного защиты дракона отворачиваются все. С другой стороны, если он сделает то, что я скажу, он прославится как великодушный король, оценивший жертву своей неудавшейся невесты.

В глазах Лири появилась надежда.

– Правда?

– Слово дракона, – просто сказал Франк. Не поверить этому не получалось.

– А для меня что сделаешь? – прищурился Илем.

– То, что ты хочешь. Но ты не хочешь ничего.

– Выжить я хочу, – возразил Илем. – А в историю войти – нет. Мне там делать нечего. Вот Ори и Кай – пусть. Им это нужнее. Ну, или их близким.

– Я смотрю, тебя все больше начинают занимать личностные проблемы.

– Ага, – тут же согласился Илем, – особенно если учесть, что прежде я интересовался исключительно мировыми.

Франк сел и обхватил руками колени.

– Зачем столько сарказма? Поверь, я не сомневаюсь в том, что тебя судьба мира интересует в последнюю очередь. Но почему ты не ушел, когда была возможность? После встречи с Сандуреном. Я не стал бы удерживать, а Сандурен обеспечил бы твою безопасность.

Илем уткнулся лбом в колени, но ненадолго, поднял голову и уставился в глаза дракона. Он снова пугал Диля, будто в нем жили два человека. По меньшей мере два.

– Не знаю! – бросил он. – Сам не знаю. Я не хочу спасать мир, предпочту спасти себя... Честное слово, я думал об этом. Пытался убедить себя в том, что должен исполнить именно миссию, а не попытаться спасти собственную шкуру. Не получилось. Я не понимаю, почему иду.

– Тоже мне, великая сложность, – фыркнула Лири, не обратив внимания на ожегший ее взгляд Илема. – Я раньше думала, что человек по-настоящему может знать только самого себя. А получается наоборот. Мне твои мотивы совершенно понятны. – Она подождала, но Илем молчал, и она продолжила: – Диль. Ты даже не осознаешь, насколько не хочешь нести еще одну вину. Не только Силли, но и Диль. Думаю, если бы он погиб, ты без малейших сомнений нас бросил.

Голубые глаза Илема даже посветлели. Диль приготовился его перехватывать, но это была не ярость. Прозрение. Вот каких слов нахватался.

– А и точно, – облегченно сказал вор. – А ты не такая уж идиотка, какой кажешься.

– А ты не такой циник, каким хочешь быть.

Она еще и язык ему показала.

– Погоди, – вмешался Диль. – Почему именно я? Не Ори или Кай?

– Потому что Ори и Кая уже нет, – ее голос дрогнул, – а Илем еще с нами. Потому что Ори и Кай могли постоять за себя. Потому что ни Ори, ни Кай не стали его друзьями. А ты почему-то стал.

– Почему-то, – проворчал Илем. – Именно что почему-то.

– Тоже просто. Он тебя не только понимает, но и принимает. Ты ему гадость за гадостью, а он все равно тебя принимает. Может, жалеет… погоди злиться. Жалость не всегда унизительна…

– И тогда она называется сочувствием, – перебил Франк. – Довольно уже. Он понял, Лири. А теперь быстро спать, вы должны быть отдохнувшими. Начинается самое трудное.