Почти все паруса были поставлены, когда прямо перед мордой вздыбившейся рыси поднялась чудовищная волна, но не воды, а чего-то похожего и не похожего на туман, грязно-белая и плотная, как подтаявший снег. Рука Рене зачем-то метнулась к шпаге — прощальному подарку Рамиэрля. Адмирал еще успел выхватить клинок; и в следующее мгновенье корабль поглотила белесая мгла.
Арция. Мунт
— Здоровье императора Рене! — Жюль-Огурец высоко поднял кружку. — Какое счастье, что наш Счастливчик разогнал эту мразь — я имею в виду «синяков»… Только я бы на его месте посадил всех фискалов на кол, а доносчиков перетопил в Льюфере.
— И не говори! — Жан-Огюст, хозяин «Счастливой свиньи», был не менее решителен и кровожаден. — Сколько добрых людей сгубили… Здоровье его величества, дельный он человек, не то что бывший… Такого бернары всякие не обсядут.
— А вы слышали, — Жюльен тоненько хихикнул, — что случилось с бывшим любимчиком Бернара? Этим ре Прю?
— А, помню… Чернявый такой красавчик…
— Уже не чернявый! — прыснул Огурец. — И не красавчик! Его моль обожрала!
— Чего?
— Чего-чего! Моль! Теперь у него ни усов, ни волосов… Гол, как тыква, бровей и тех нет. И не растут… Мало того, как он где объявится, вся окрестная моль к нему слетается…
— Твое здоровье. — Толстяк, давясь от смеха, подлил мазиле пива. — Как же это так вышло?
— Сцепился с другим фискалом, и тот на него наслал моль. «Синяки», даром что объявили себя врагами Недозволенной магии, колдовством баловались направо и налево. Это нам было ничего нельзя, а сами… — Огурец возмущенно стукнул опустевшей кружкой по столу, и хозяин поспешил ее наполнить.
— И что дальше?
— Дальше? Ну, Прю грохнулся в обморок, и пока он так валялся, моль его и отделала…
— Уж больно скоро.
— А это была какая-то непростая моль! Представляешь, она все сожрала! Этого… вообще нашли в чем мать родила, ну то есть совсем, причинное место и то как у младенчика… Из «синяков» он, конечно, вылетел, а за ту моль какой-то магик взялся. Хочет с ее помощью дамам лишние волосы сводить. На головку, значит, шлем, а на все остальное — моль.
— Ой, насмешил! — Толстый трактирщик схватился за бока. — А ты-то откуда знаешь?
— Люди рассказывают, — неопределенно пожал плечами мазила, скромно умолчав о том, что среди тех, кого предполагалось утопить в Льюфере, нашлось бы местечко и ему. Правда, Огурцу повезло: покойный Куи был человеком аккуратным и, даже умирая, озаботился уничтожить все свои бумаги; дядюшка Шикот помер два года назад, а Трюэль, унюхав, что дела Годоя плохи, исчез. Огурец остался без присмотра и решил поприветствовать победителей.
Когда в Мунт вошли кавалеристы Луи, мазила вышел их встречать с наскоро сшитой сигной с нарциссами. Его заметили, тем паче в прополотом фискалами Мунте отыскать настоящего резистанта было трудновато. Огурец же со своим умением без мыла влезать в любую дыру на второй день после прихода Луи уже малевал победителей, рассказывая им всяческие ужасы про годоевские времена и намекая на собственные подвиги. И все же, все же зря он рассказал трактирщику про ре Прю, ведь про моль, равно как и про то, что Болдуэн оказался единственным, кого извлекли из-под обломков живым, знали только фискалы! Художник со вздохом взглянул на бочонок:
— Ну, спасибо, почтенный Жан-Огюст, пошел я. Забегу к тебе как-нибудь.
— Заходи, конечно, — улыбнулся трактирщик. — Хоть ты сейчас и в гору пошел, такой свининки, как у меня, вряд ли где еще попробуешь. Ты где сейчас?
— Личный живописец графов Батаров…
— Как же тебе удалось?
— Старый граф сам разыскал меня, — скромно потупился Огурец. — Помнишь, я приводил к тебе зимой женщину. Она ведь приходила в город от принца Луи, вечная ему память.
— Вечная память, — вздохнул трактирщик, вновь наполняя кружки.
— Так вот, она приходила к Батарам, за домом которых эти проклятые «синяки» следили. Я едва успел увести бедняжку. Правду сказать, я не думал тогда, что она из резистантов… Просто побоялся, что она как кур в ощип попадет — ведь эти мерзавцы всех без разбора хватали: и детей, и женщин… Твое здоровье! О чем бишь я? Ах да… Когда принц взял город, вернулись и Батары. Луи им рассказал об услуге, которую я оказал госпоже Леопине. Принц хотел лично меня поблагодарить, но эти недобитые негодяи…
— Негодяи, — эхом повторил Жан-Огюст, подливая гостю пива.
— Проклятые годоевцы убили нашего Луи, — совершенно искренне всхлипнул мазила, едва не ставший придворным живописцем. — Какая потеря для бедной Арции! Подумать страшно, что могло бы с нами быть, если бы не Рене Эландский… Ну, мне пора.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу