Алиса Акай - Слуга [СИ]

— Таис, — сказал он, увидев меня. — Вот вы где.

— Я недавно пришла, — сказала я, почему-то извиняющимся тоном. — Видите ли…

Не обращая на меня внимания, Христофор заходил взад-вперед по комнате. Сразу стало видно, что напряжение его не наигранное. Лицо затвердело, глаза смотрели уверенно и прямо. И в их взгляде было что-то такое, что я сразу поверила и в оборону Севастополиса и в рукопашную с боевыми сервами… Что насторожило меня еще больше — Христофор даже не посмотрел на меня толком, только окинул быстрым взглядом, точно сухой конторский фикус в кадке. И это несмотря на то, что сегодня из-за погоды я надела не тунику, а костюм. Костюм был строгий, но длину юбки щепетильный или внимательный в такого рода делах человек мог бы назвать излишне коротковатой. Христофор не сказал ничего. Минуту или две он молча ходил, заложив руки за спину, сам тяжелый и грузный как серв, замирая лишь у окна, потом, вспомнив про меня, остановился.

— Смотрите.

В кармане у него оказалась газета, мокрая от дождя и свернутая. Он положил ее на мой стол.

— Читайте.

Отвратительно пахнет от мокрой газеты, почему-то тревожно и гадко. Решив отложить неуместные вопросы на потом, я послушно склонилась над газетой. Жирные типографские буквы неприятно чернели на белом фоне. Писали много, но что вызвало обеспокоенность Ласкариса сказать было сложно. Про очередное обострение отношений между османами и словенами, про экспедицию в Анды, про создание в Берлине первого строительного серва, способного поднимать до трех тонн груза…

— Рубрика «Происшествия», — хрипло сказал Христофор. — Первая же статья.

Статья была не очень длинной, украшенная размытым даггеротипом — какая-то улица, вроде бы даже знакомая, двухэтажный дом… Читать было трудно, глаза слезились, буквы собирались в кучу точно непослушные букашки, склеивались, смысл прочитанного доходил не сразу, словно просачивался сквозь толстый ватный фильтр.

«Сегодня, не успело солнце подняться над крышами Трапезунда, жители улицы Тиверия были потрясены ужасающею смертью, коя приняла в свои объятья Лукрецию Митропулос, в прошлом почтенную экономку. Тело ее найдено было разносчиком зелени Стефаном, заканчивавшим свой обход поутру. Увидев открытую дверь одного из домов, Стефан заметил, что в прихожей включен свет. Это насторожило его, поскольку он полагал, что в дом проникли ночные грабители. Будучи человек отважным, он принял решение зайти в дом и по возможности воспрепятствовать негодяям. Каково же было его отчаянье и ужас, когда в прихожей он увидел тело женщины, лежащее на полу в луже собственной крови. Смерть, постигшая Лукрецию Митропулос, всю жизнь чтившую Бога и семью, ведущую жизнь праведной и достойной христианки, была настолько ужасной, что даже прибывшие по тревоге императорские милицианты, повидавшие на службе немало образчиков человеческой жестокости, долгое время не в силах были приступить к своей работе. Чтобы выяснить обстоятельства трагической ночи…»

Раздался стук во входную дверь. Быстрый, неровный — так не стучит спокойный собранный человек. Стоявший в углу Буцефал невозмутимо двинулся встречать раннего гостя.

— Клиент? — спросила я, оторвавшись от статьи.

— Да. Известный вам.

— Неужели Аристарх?

— Он самый, — Христофор сел за свой стол, одернул халат. — И полагаю, сейчас нам предстоит не самый веселый разговор. Эх, жаль нет Маркуса… Ну да ничего.

— Но… Стойте. Почему он? И откуда вы знали?

— Вы не прочли?

— Не до конца. Но тут про какую-то Лукрецию… Стойте, — в груди внезапно похолодело. — Но ведь это не?..

— Вы ее видели вчера, — сказал Христофор так спокойно, что мне стало еще более жутко. — Или должны были видеть. Это служанка в том доме, который вы навещали.

Я вспомнила немолодую горничную, открывшую нам дверь. Видела я ее мельком, но лицо в памяти отложилось. Значит…

— Спокойно, — сказал Христофор, поправляя пятерней всклокоченные мокрые волосы. — Это неприятно, но пугаться тут нечему. Аристарх телевоксировал мне полчаса назад и был до крайности взволнован. И полагаю, я знаю, что он расскажет нам. Но хотел бы ошибаться.

— Боже…

— Не волнуйтесь, Таис. По-прежнему сидите за рациометром и делайте вид, что поглощены работой.

В приемную быстро вошел Аристарх. Не требовалось обладать недюжинной проницательностью или особым юридическим зрением чтоб определить степень его душевного смятения. Дышал он тяжело и быстро, точно загнанная лошадь, беспокойно озирался по сторонам, костюм был мят и несвеж.